Мстители

— Потом я дралась изо всех сил, пытаясь вырваться и убежать. Меня поймали и швырнули на землю. Я очутилась на четвереньках и получила еще один пинок, перевернулась и попыталась подняться. И вновь оказалась на земле и заработала несколько ударов ногами... Вряд ли я и правда надеялась убежать, просто пыталась оттянуть развязку. Они же вовсе не пытались изуродовать, сломать или убить меня, скорее просто наслаждались моими мучениями, прежде чем... Но потом я впилась ногтями в лицо здоровяка, и вот тут-то он рассвирепел и по-настоящему набросился на меня. Ударил в челюсть, рот наполнился кровью и обломками зубов, их приходилось выплевывать, чтобы не подавиться. Вас устраивают такие подробности, мистер Хелм? Тогда мне показалось, что я пострадала много больше, чем было на самом деле. Представилось, что если буду и дальше сопротивляться, то останусь совсем без зубов и проведу остаток жизни, как дряхлая старуха, которая вынимает на ночь вставную челюсть и оставляет ее в стакане с водой. Этого я не вынесла. Поэтому я затихла, сидя там, куда меня отбросил удар, а по подбородку стекала кровь... Надеюсь, вы довольны моим рассказом, мистер Хелм!

— Отлично излагаешь, — отозвался я. Глаза Элли источали ненависть.

— Ты и в самом деле такой мерзавец, да? — Она судорожно вздохнула. — Потом здоровяк рывком поднял меня на ноги, а тот, что поменьше стоял и любовался... Слова? Ладно, слова. Он сказал что-то вроде, посмотри теперь на эту высокомерную дамочку: не пожелала снизойти до нас, простолюдинов! И вот, смазливая мордашка вся в крови, а нарядная одежда превратилась в тряпки.

Затем взялся за воротник моего свитера и попытался его разорвать, но тот лишь немного треснул на плече. Он рассвирепел, выхватил большой нож и попытался разрезать свитер, но и это не удалось, свитер был слишком мягким и податливым, а нож — недостаточно острым. В результате субъект просто наделал дыр и изорвал его, совершенно новый свитер, прежде он был розовым, а стал серой тряпкой — вот тебе подробности. Тут приятель сказал: прекрати валять дурака и действуй, пока никто не появился. Тогда тот, что поменьше, распорол пояс моей новой юбки — новой она была до того, как я вывалялась в грязи, вот тебе еще подробности, разорвал ее и отбросил в сторону. Потом залез мне под свитер, схватил спереди за лифчик и орудовал ножом до тех пор, пока не избавил меня от него. Хотел было выбросить, но помедлил, разглядывая кружева — ближайшая улица давала достаточно света. Он сказал... — она внезапно замолчала.

— Что он сказал, Элли? — Она помедлила с ответом. Когда же заговорила, укоризненный тон сменился странными, почти извиняющимися нотками.

— Ты должен меня понять, Мэтт. Впоследствии я пыталась все это забыть. Начисто. Не позволяла себе думать об этом. И сегодня впервые оглянулась. До сих пор я просто не могла на это решиться. Меня всю переворачивало. — И неожиданно со злостью добавила: — И сейчас переворачивает, черт бы тебя побрал.

— Что он сказал?

— Он сказал... сказал, что у меня красивая одежда, даже белье, дорогое, как у принцессы, наверное, мне хорошо платят за то, что суну свой пронырливый нос...

— Дальше? Элеонора встряхнула головой.

— Здоровяк приказал ему заткнуться и делать свое паршивое дело. Он так и сказал, паршивое дело. Тот, что поменьше, отбросил мой лифчик и — тебе нужны подробности — взялся за нож и позабавился с моими чулками. Потом с хохотом уставился на меня — должно быть я выглядела ужасно нелепо в оставшихся на ногах обрывках чулок, после того, как он сорвал... хм, верхнюю часть. Надеюсь, мистер Хелм, эти подробности доставляют вам истинное наслаждение. — Она с трудом сглотнула. — Однако ножа не убрал, несмотря на то, что теперь я... была раздета достаточно для того, что они задумали. Он окинул меня насмешливым взглядом, и я поняла, что ему пришло в голову использовать нож на более интересном объекте. Гораздо более занимательном, чем нейлон, шерсть и синтетика. Он приставил лезвие к моему животу и надавил так, что выступила кровь, но здоровяк, который стоял у меня за спиной и удерживал, велел прекратить. Потом приказал убрать дурацкий нож и не забывать, что меня не должны изувечить слишком сильно. До сих пор я этого не осознавала. Слишком усердно старалась не вспоминать.

В комнате воцарилась тишина, только из коридора доносились чьи-то шаги. Элеонора выждала, пока шаги стихнут вдали и неестественно спокойным голосом продолжала: