Мучения Минти Мэлоун

— Я пвопущу мимо ушей твои гвязные вугательства, — произнесла она вкрадчиво, — потому что понимаю: ты вазочавована, что ничего у тебя не вышло. Ты начала зазнаваться, Минти, слишком много вообважать. О тебе написали в «Тайме»? И что с того? Честно гововя, это ничего не значит.

«Уа-а! Уа-а!» Няня передала орущего младенца Мелинде, та расстегнула блузку, вывалила грудь размером с футбольный мяч, всю в голубых прожилках, будто сыр с плесенью, и как ни в чем не бывало продолжала разговор.

— Я — обвазец для подважания, — радостно провозгласила она. — Ситвонелла Пвэтт непвава. Соввеменные женщины могут иметь все свазу. Я тому доказательство!

Так меня понизили. Гарпии устремились вниз и пожрали то, что осталось от моего успеха. Я умудрилась и тут сесть в лужу. На игровом поле жизни мне снова забили гол. Я взобралась на самую высокую лестницу и рухнула вниз с катастрофической быстротой. Нелегко было возвратиться к работе репортера. Казалось, сердце не выдержит и разорвется. В довершение всего я стала специальным корреспондентом по делам семьи и материнства. Мне доставались репортажи об уходе за младенцами, крещении, опекунстве и низком содержании сперматозоидов в семени…

— Детские благотворительные фонды, — сказал Джек в следующий понедельник.

— Что? — переспросила я. Он застиг меня за просмотром объявлений о работе в «Гардиан».

— Детские благотворительные фонды, — повторил он, подошел и наклонился над моим столом. — Думаю, мы должны сделать репортаж о… — Он умолк и заглянул в газету, где я обвела в кружок три объявления. Уши у меня загорелись, я сложила «Гардиан» пополам. — Минти… — тихо произнес Джек. У него был подавленный вид. — Ты же не собираешься увольняться?

— Ну-у… — смущенно протянула я. Мне не хотелось, чтобы Джек узнал о поисках нового места, но нужно было что-то делать со своей карьерой, тем более что недавний опыт работы радиоведущей, пусть и недолгий, прибавлял мне шансов.

— Прошу тебя, не уходи, — попросил Джек, покручивая кусочек пленки.

— Боюсь, придется, — честно ответила я. — Здесь у меня никаких перспектив нет.

Джек вздохнул и пододвинул стул.

— Послушай, я понимаю, тебе сейчас нелегко, — прошептал он, косясь на Мелинду. — Сама знаешь, у меня связаны руки. Но ситуация может измениться.

— Как? — тоже шепотом отозвалась я. — Мелинда никогда не уйдет. А я не могу вести другие программы. «События» — единственная передача на нашей радиостанции.

— Я хочу пустить в эфир несколько новых шоу, — сообщил Джек. — Как только рейтинги пойдут вверх. И когда это произойдет, ты будешь первой на очереди.

— Но какие у нас шансы? — усомнилась я. — Рейтинги на нуле. Мне здесь нравится, однако нельзя же ждать счастливой возможности, которая, может, никогда и не появится.

— Что ж, — со вздохом произнес он и поднялся на ноги. — Делай, как считаешь нужным.

Мне вовсе не хотелось искать другую работу. На самом деле эта идея мне претила. Как будто я замышляла предательство. Думая о том, что придется покинуть радио «Лондон», я приходила в смятение. Но разве был другой способ справиться с острым разочарованием от случившегося? Линия моей жизни в очередной раз резко скакнула вниз. Я понимала, каково пришлось Сизифу, который толкал огромный камень вверх по отвесному горному склону. Каждый раз, когда до вершины было рукой подать, камень скатывался вниз. «Dum Spiro, Spero», — вяло повторяла про себя я. А иногда и: «Dum Spero, Spiro». Я уже потеряла всякую надежду, была в отчаянии, а потому очень обрадовалась, когда через несколько дней мне позвонил Джо.

— Извини, что не связался с тобой после эфира, — сказал он. — Улетал в Нью-Йорк. А у тебя талант. Ты потрясающе ведешь программу.

— Нет, — расстроенно произнесла я.

— Точно тебе говорю, — заверил он.

— Нет!

— Ага… Понятно, хочешь, чтобы я сказал гадость. Что ж, ты дерьмово ведешь программу.

— Нет, это не так.

— Господи, тебе не угодить.

— Я уже не веду программу, — огрызнулась я. — Делаю репортажи.

— Что?

— Меня опять понизили. Мелинда вышла из отпуска.

— Не повезло.

— Да уж.

— Ты, наверное, расстроена.

— Да, — измученно согласилась я. — Не то слово.

— Тогда давай я приглашу тебя на ужин, развеселишься.

— На ужин? — я оживилась. — Куда? — В глубине души теплилась надежда, что он поведет меня в «Одетт», на Риджентс-Парк-роуд. «Одетт» — шикарное, дорогущее место. Вместо этого он предложил:

— Пойдем в «Пиццу-хат».

И вот в субботу вечером я отправилась в Камден на встречу с Джо. Можно было бы поехать на метро или на автобусе, но я пошла пешком. Погода стояла отвратительная, прямо как мое настроение. Над улицами висел густой туман. Моросил противный дождик. На тротуаре лежали большие коричневые листья платана, похожие на отрубленные кисти рук, в воздухе пахло плесенью и гнилью. Подняв воротник, я перешла канал Риджентс. В вечернем сумраке дымила одинокая баржа, тускло поблескивая огнями. Я свернула на Парквей, и голубой неон ресторанной вывески резанул по глазам сквозь туман. Толкнув стеклянные двери, я увидела Джо: он читал, сидя под огромным зеркалом. И вдруг поднял глаза, улыбнулся.