Авторы книги перенесли блокаду в детском возрасте. В очерках С. В. Магаевой «На краю жизни» говорится о муках лютого голода и промозглой стужи, об ужасе воздушных тревог, страхе потери родных и близких. Приводятся примеры великой, жертвенной любви к ближнему. Показана возможность выжить, сохранить человеческое достоинство и способность к жертве в ситуации, запредельной по отношению к нормам жизни. В альбоме Е. О. Марттила «Лицо блокады» представлены рисунки, литографии и гравюры, выполненные по свежей памяти и по карандашным наброскам блокадных лет и правдиво отражающие суровое, изможденное голодом лицо блокады.
Елена Марттила , Светлана Магаева
История / Проза / Военная проза / Образование и наука18+Библиотека "Благовещение"
Светлана Магаева. На краю жизни
Елена Марттила. Лицо блокады
Библиотека "Благовещение"
Мученики ленинградской блокады
_______________________________________________
НА КРАЮ ЖИЗНИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
МУКИ БЛОКАДЫ
МАМА
ЕПИСКОП АЛИПИЙ (УХТОМСКИЙ)
ВИТЯ ПРОХОРОВ
БАБУШКА МАРИЯ НИКОЛАЕВНА
КИР РОДНИН
МИШИНА МАМА
ЕЛЕНА МАРТТИЛА
РИТА МАРКОВА
ТАНЯ РАЗУМОВА
ПЕТЯ ЦВЕТКОВ
АЛЛОЧКА ИВАНОВА И «ЛЕБЕДИНОЕ ОЗЕРО»
ВЕРА ГРЯЗНОВА
ГАЛЯ ПЛИСОВА
МИЛОЧКА НОСОВА
ТАНЯ КАЗАКОВА
ЛИДОЧКА КАРАСЕВА
ИРИНКА ДОБРОХОТОВА
ЛАРОЧКА ПЕТРОВА
КАМИЛЛА ИВАНОВНА СЕНЮКОВА
ВОЛЬФГАНГ АМАДЕЙ
НОВОГОДНЯЯ ЕЛКА
МАМА ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ
ЯН АДАМОВИЧ ТИССЛЕР
ДЕТСКИЙ ДОМ
В ГОСПИТАЛЬ, К МАМЕ
МАЛЬЧИК САША
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА СИМАНОВСКАЯ
ДОКТОР ЛЁЛЯ
ДИМА ЛЯХОВИЧ
БЕЗЫМЯННЫЕ ДЕТИ
ОЛЯ И СЕРЕЖА, МИЛОЧКА И ПОЛИНОЧКА
ТАНЯ УТКИНА
АЛИК
МАРИК И САША АЛЬТШУЛЛЕРЫ
АЛЕКСАНДР БАЙКЕЕВ
РИТОЧКА ЛОСЕВА
ИРМА ЛИВШИЦ
ЭДИК ДЕРЮГИН
ЛЮСЯ ФИЛИМОНОВА
ДЕНИС ДАВЫДОВ
ВОДА В ЛАДОШКАХ
РОДИЛСЯ ЛЕНИНГРАДЕЦ САШЕНЬКА РОГОЖИН
ДЕТСКИЕ МОЛИТВЫ
ЧУДО ВЫЖИВАНИЯ БЛОКАДНИКОВ
НА КРАЮ ЖИЗНИ
_______________________________________________
ПРЕДИСЛОВИЕ
Прошло более 60 лет со дня освобождения Ленинграда от вражеской блокады. Кажется, достаточный срок, чтобы забыть о войне или, по крайней мере, вспоминать ее лишь по памятным датам.
Для мучеников блокады забыть о своих страданиях было бы лучше всего, но это невозможно, не предусмотрено законами физиологической и социальной памяти. И мы всё помним: и жестокую физическую боль, и тяжелые душевные страдания. В глубинах памяти навсегда остались муки лютого голода, промозглой стужи, острая тревога за жизнь родных и близких, за судьбу Ленинграда и страны, мучительное ожидание смерти в часы воздушных тревог.