Мучимые ересями

Агония взвизгнула в ночи, как истерзанная лошадь, долбёж в ставни прекратился, и, когда она отпрянула в сторону, потянувшись за первым из ожидавших пистолетов, ещё один болт, пробившись сквозь разрушающиеся ставни, с шипением пронёсся мимо неё.

* * *

Эдвард Сихемпер отступил, отчаянно сражаясь. Каким-то образом Бриндину Тирниру удалось остаться рядом с ним, прикрывая его левый фланг, пока они пробивались сквозь дикое, хлещущее дождём и громом безумие, отчаянно пытаясь остаться между нападавшими и дверью гостевого дома. Они расслышали трескучие звуки выстрелов, раздавшиеся у них за спиной, и Сихемпера захлестнул новый приступ отчаянья, когда он понял, что это значит.

Его мозг запомнил происходящее фрагментами. Вот лейтенант Хаскин вонзил штык в одного из врагов, ружьё крутнулось в его руках, когда приклад размозжил череп другому, а затем ему под мышку через отверстие в боку кирасы вонзился меч и лейтенант упал. Вот ещё один гвардеец отчаянно сражается с двумя противниками, каким-то образом удерживая их обоих на расстоянии, пока третий не схватил его сзади и не перерезал ему горло. Чей-то меч оставил кровоточащую рану на щеке Сихемпера, другой ударил в нагрудник его кирасы, третий отскочил от шлема, но каким-то образом он и Тирнир всё ещё были на ногах, продолжая отступать туда, где за их спинами трещали пистолетные выстрелы.

Они добрались до двери гостевого дома, и Тирнир плечом подтолкнул Сихемпера, когда на них обрушился новый поток. Сихемпер отшатнулся назад, почти падая в дверной проем, и его сердце сжалось, так как два меча сразили Тирнира прежде, чем он успел последовать за ними.

Времени, чтобы почувствовать горе, не было. Была только отчаянная потребность как-то защитить императрицу, которую он охранял с тех пор, как она была маленькой девочкой. Молодую женщину, которую он помог вырастить, и монарха, которому он с гордостью поклялся служить. Храмовые Лоялисты теперь могли нападать на него только вдоль по коридору, и он сам заревел от ненависти, встречая их своим штыком, с которого сбегали красные капли. Горячая кровь сделала каменный пол под его ногами скользким, а когда один из Храмовых Лоялистов поскользнулся и растянулся во весь рост, и он яростно ударил прикладом винтовки по шее упавшего, хрустнула кость. Его мир состоял только из этого коридора, из людей, свирепствующих по нему, из нарастающей ужасной боли в руках и вони крови.

Гром прогремел подобно взрыву, громче, чем когда-либо, сотрясая весь гостевой домик, но это было что-то далёкое, нереальное и неважное.

И потому, он так никогда и не понял, что этот гром пришёл не с запада, а с востока.

* * *

Пистолет рявкнул. Фигура, нарисовавшаяся в окне, исчезла из виду, и тонкие руки и запястья Шарлиен почувствовали себя так, словно она только что ударила по ним молотком, когда она повернулась, чтобы бросить пистолет Дэйшину Тейсо. Но гвардеец не взял его. Он неподвижно и молча сидел в своём кресле, с замершими на половине движения руками, так как в его левой глазнице застрял арбалетный болт.

— Я возьму его, Шарлиен! — крикнул Карлсин Рэйз. Он выхватил у неё пистолет и начал перезаряжать его, как они с Тейсо учили его. Его руки были неуклюжи от непривычной работы, но он мотнул головой в сторону окна. — Ты об этом беспокойся!

* * *

— Пошли! Пошли!

Голос Митрана Дейвиса был хриплым и надтреснутым. Его горло саднило и першило, но он продолжал кричать, подгоняя своих людей криками. Даже сквозь суматоху он слышал, как отрывисто кричит Чарльз Абилин, но голос Ларака умолк.

Он увидел, как два гвардейца сражаются в самом дверном проёме гостевого дома, а потом один из них упал, растоптанный сапогами его Храмовых Лоялистов, когда они ринулись вперёд. Безумие схватило их за глотку. Само выживание стало нереальным, нематериальным на фоне их движущей потребностью достичь своей цели.

«Хорошо, что она всё-таки не нужна нам живой!»

Эта мысль промелькнула в каком-то крошечном сегменте его мозга, и он понял, что это правда. Кроваво-клыкастая ненависть и решимость его людей сделали бы почти невозможным взять сейчас Шарлиен живой, даже если бы они захотели.

«Я не…»

Его мысль оборвалась, так как над головой раздался невозможный раскат грома. Едва ли это было неожиданностью — хотя дождь на данным момент почти прекратился, гроза была далека от завершения — но этот раскат грома был таким громким, таким яростным, что он вздрогнул. А затем, внезапно, оказалось, что ещё один гвардеец по-прежнему стоит на ногах.

Дэйвис моргнул, протирая глаза, чтобы смахнуть дождевую воду, продолжающую стекать с его мокрых волос, и пытаясь понять, откуда взялся этот единственный гвардеец. Было похоже, что он материализовался из воздуха.

Глаза Храмового Лоялиста внезапно сузились, когда он понял, что этот гвардеец не был мокрым от дождя. Но ведь это было невозможно… не так ли?

Он отбросил этот вопрос. Позже будет время подумать о деталях; прямо сейчас у него были другие дела, о которых нужно было позаботиться, и он бросился в атаку.