Мучимые ересями

На одно мгновение Тартарян поймал себя на том, что желает служить Кайлебу, а не Гектору. Совсем не амбиции Кайлеба породили вражду между Корисандом и Черис, а способ, с помощью которого Кайлеб заключил мир с Нарманом, как минимум, доказывал, что черисийский император был готов позволить предать прошлое забвению при определённых обстоятельствах. Тартарян сильно сомневался, что любой честный человек мог законно пожаловаться на методы, какими Гектор всегда правил своими людьми. Безжалостно, да, но также справедливо и поразительно объективно. Если бы только он мог согласиться на это, забыть о своих грандиозных амбициях, отказаться от «великой игры»…

Но это страстное желание длилась лишь мгновение. Чего бы ни желал Тартарян, это не могло изменить того, что было, и как бы они ни пришли к своему нынешнему положению, он был корисандийцем, а не черисийцем. Гектор был его князем. Тартарян клялся ему в верности, и та манера, в которой Гектор правил Корисандом, означала, что его подданные почти так же охотно были готовы поддержать его, как черисийцы Кайлеба были готовы поддерживать Дом Армак.

«Может, он и прав», — подумал граф. — «Может быть, Кайлеб признает эту преданность, поймёт, как губительно было бы свергнуть или казнить его. Бог свидетель, Кайлеб, очевидно, достаточно умён, чтобы понять это… предполагая, что он может ненавидеть Гектора, по крайней мере, немного меньше, чем Гектор ненавидит его».

Тартарян ещё раз подумал об условиях, которые Кайлеб мог предложить Нарману, и решил надеяться на лучшее.

.II.

Склад,

Город Менчир,

Лига Корисанда

— Он послал герольда к Кайлебу.

— Ты уверен? — спросил отец Эйдрин Веймин несколько резче, чем намеревался.

— Конечно, я уверен. — Другой мужчина был одет в украшенную вышивкой куртку мелкого придворного чиновника или мелкого дворянина, и его голос был едким. — Ты же не думаешь, что я был бы здесь и вёл этот разговор, если бы я не был в этом уверен, не так ли? — требовательно спросил он с напряжённым выражением лица.

— Конечно, не думаю. — Веймин извиняющимся тоном покачал головой, затем оглядел пыльный офис одного из многочисленных складов, которые бездействовали во время черисийской блокады Менчира. Если он и искал что-то, то не нашёл, и снова посмотрел на своего спутника.

— Просто… очень важно, чтобы я был уверен, вот и всё, — сказал он.

— Почему? — спросил другой мужчина, затем покачал головой, гораздо быстрее и сильнее, чем Веймин качал своей. — Нет. Не говори мне. Я думаю, что лучше бы мне этого не знать.

— Я тоже, — согласился Веймин с кривой улыбкой. — На самом деле, я думаю, для нас обоих будет лучше, если ты вообще никогда не вспомнишь этот разговор.

— Я приму это как приказ Матери-Церкви, — ответил ему другой мужчина. Он тоже оглядел пыльный офис и пожал плечами.

— А теперь я пойду, — сказал он и вышел через дверь офиса в огромную, тихую пустоту неиспользуемого склада.

Веймин проводил его взглядом, затем глубоко вздохнул и вознёс молчаливую молитву.

Интендант часто оказывался занят делами, которые каким-то образом выходили за официальные рамки его обязанностей. Иногда эти дополнительные задачи могли дать священнику твёрдое чувство удовлетворения и завершённости. В иные разы, они давили на него тяжким грузом, словно рука самого Шуляра.

Это был один из тех других случаев. Епископ-исполнитель Томис ничего не знал о личных инструкциях Веймину от Великого Инквизитора. Или, по крайней мере, Веймин думал, что он не знал. Вполне возможно, что епископ-исполнитель знал о них всё и просто не собирался в этом признаваться. Не то чтобы это имело какое-то значение для Веймина. Не по настоящему.

Он сделал ещё один глубокий вдох, затем расправил плечи, вышел из офиса, тихо прикрыв за собой дверь, и последовал за своим собеседником в тишину склада.

.III.

Город Менчир,

Лига Корисанда

Гектор Дайкин на мгновение закрыл глаза, смакуя дуновение свежего ветерка. Хотя формально это можно было назвать осенью, июль выдался жарким и влажным, особенно в последнюю пятидневку, что делало сегодняшнюю погоду такой приятной. Было всё ещё, несомненно, тепло, но утренние грозы нарушили влажность, и ветер, дувший с гавани, был долгожданным облегчением.

«Хорошо было выбраться из дворца», — подумал он. Его мысли и эмоции, а не только тело, слишком легко оказались в ловушке внутри этих дворцовых стен. Ему нужен был этот открытый воздух, солнечный свет и узоры облаков, и ощущение лошади, движущейся под ним. Его регулярные инспекционные поездки были важны для морального духа его солдат и матросов. Он знал это, но сегодня он гораздо больше понимал, как важно выбраться из дворца именно для его морального состояния, и не чувствовал ни малейшей вины за это.