Мучная война

Глубокой ночью Николя разбудил душераздирающий крик. Ему показалось, что крик исходит из комнаты Луи, и он бросился к сыну. Сидя на постели, мальчик растерянно озирался по сторонам; по лицу его струились капельки пота. Обняв его, Николя почувствовал, как он весь дрожит.

— Успокойтесь, это всего лишь кошмарный сон. Ужин был слишком плотным, и, как следствие, тяжесть в желудке и дурное пищеварение.

— Отец, я снова видел капуцина.

— Какого капуцина? Того самого, из Жюйи?

— Да, он хотел увести меня… я сопротивлялся… И проснулся.

Успокоившись, он, похоже, погрузился в собственные мысли.

— Увидев его во сне, я вспомнил одну деталь, которая, возможно, будет вам полезна.

— Я вас слушаю, Луи.

— Вам известно, в чем ходят монахи-капуцины?

— Разумеется, ряса с остроконечным капюшоном, веревка вместо пояса и босые ноги…

— …в кожаных сандалиях.

— И что же?

— Когда он вновь предстал у меня перед глазами, я вспомнил, что у него на щиколотках виднелись следы как от ожогов.

— Ожогов?

— Розоватые шрамы на каждой ноге.

— А лица его вы не помните? Во сне оно по-прежнему оставалось скрытым?

— Не помню… В Жюйи он опускал голову и глубоко надвигал капюшон. Я видел только кончик его бороды. Все остальное словно во сне.

Вторую ночь подряд Николя сидел, оберегая сон сына. Однако вскоре он задремал, но даже погрузившись в тревожный сон, он продолжал обдумывать сообщение Луи.

Глава XI НИКАКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Не понимаю, кто может поверить, что брожение умов можно пресечь раз и навсегда; насколько мне известно, волнения всегда предшествовали революциям.

Письмо бальи де Мирабо герцогу де Ла Врийеру, 1775 год

Пятница, 5 мая 1775 года

Ранним утром следующего дня на улицу Монмартр явился Лаборд: герцог де Ла Врийер поручил доставить к нему Николя. Поздно вечером бывшему служителю опочивальни Людовика XV принесли записку от министра Королевского дома, где, без объяснения причин, говорилось, что комиссар должен прибыть к министру утром и как можно раньше. Прежний двор, и прежде всего те, кто присутствовал при последних минутах Людовика XV, пришли в движение. Сев в карету, друзья перекинулись парой слов, но быстро умолкли. Николя лихорадочно соображал, что мог хотеть от него министр; с тех пор как ему нечаянно удалось проникнуть в личную тайну Ла Врийера[52], тот старался держать комиссара на расстоянии.

Карета остановилась во дворе особняка Сен-Флорантен. Лаборд остался ждать, а Николя, стараясь прогнать воспоминания о жестоких преступлениях, связанных с этим домом, один отправился в апартаменты герцога. Лакей Прованс встретил его радостной улыбкой, словно старого знакомого. Войдя в кабинет, где внутренние ставни еще не открывали, он увидел бледную тень, размытую светом догоравшего камина, и узнал в ней герцога де Ла Врийера; закутанный в халат с неподвернутыми рукавами, герцог сидел, забившись в кресло. Николя изумился произошедшими с ним переменами: герцог похудел, осунулся, руки дрожали, глаза, казалось, упали на самое дно глазниц. Бросив пустой взор на посетителя, он усталым жестом пригласил его сесть и вздохнул.

— Точно, точно, вам не отвертеться! Вчера при пробуждении и перед большим выходом его величество упоминал о маркизе де Ранрее. Так что считайте это представлением. Пусть даже вы с незапамятных времен охотитесь вместе с нашим юным королем! Также его величество высказал свое удовлетворение, что Луи де Ранрей, ваш сын, принят в число пажей. Это настоящее признание!

Внезапно Николя понял, отчего Ришелье так настаивал. Он бы не принял отказа, ибо все уже решено.

— Сударь, я нисколько не…

— Как это, как это? Вы что, считаете, я забыл, как вы в присутствии покойного короля весьма откровенно высказали свои чувства по отношению к титулу? Маркиза де Помпадур напомнила мне об этом за несколько дней до кончины. Так надо, сударь. Хотя бы ради собственного сына. Главным образом для сына.

Голос его возвысился до визга.

— … вы должны появляться при дворе!

Николя молчал, испытывая искреннее сочувствие к страданиям министра.

— О! Мне известна ваша скромность. В свое время я в полной мере смог ее оценить. Вы храбры и преданны, покойный король об этом знал, его величество в этом убежден. Вот почему я желаю вас видеть. Не перебивайте меня. Мне надо поделиться с вами кое-какими соображениями.

Он выпрямился и с усилием пододвинул свое кресло к Николя.