Мудрая кровь

— Хватит об меня ногой тереться.

Ослепительно белое облако чуть опережало их и ползло влево.

— Давай-ка свернем вон на ту дорогу, — предложила девочка.

Хейз свернул на проселок, неровный и тенистый. С одной стороны тянулись густые заросли жимолости, с другой, за обрывом, открывался вид на далекий город. Облако теперь висело прямо перед ними.

— Как он пришел к вере? — спросил Хейз. — Как он стал проповедником?

— Мне нравятся проселочные дороги, — сказала девочка. — Неровные, вроде этой. Давай остановимся и посидим где-нибудь под деревом. Нам ведь нужно познакомиться поближе?

Проехав еще несколько сот футов, Хейз остановил машину, и они вышли.

— Он уже казался полным зла до того, как пришел к вере, или только чуть-чуть?

— Всегда был злой как черт, — ответила девочка, пролезая под колючей проволокой, натянутой вдоль дороги. Оказавшись с другой стороны, она тут же уселась на траву, сняла туфли и чулки.

— До чего ж люблю ходить босиком! — произнесла она с наслаждением.

— Послушай, мне надо обратно в город. Мне некогда тут бродить с тобой по полям, — буркнул Хейз, но тем не менее полез под проволоку. — Наверное, до того как прийти к вере, он вообще не верил?

— Давай заберемся вон на тот холм и посидим под деревьями? — предложила она.

Они забрались на холм и стали спускаться с другой стороны, девочка чуть впереди Хейза. Он подумал, что, если посидит с ней под деревом, ее легче будет соблазнить, но решил с этим не торопиться — все-таки она невинна. Такое слишком трудно сделать средь бела дня. Девочка устроилась под громадной сосной и похлопала ладонью по земле, приглашая его присесть рядом, но он сел на камень неподалеку, уткнулся подбородком в колени и уставился прямо перед собой.

— Я могу спасти тебя, — сказала девочка. — В моем сердце — церковь, где властвует Иисус.

Он повернулся к ней с усмешкой:

— Я верю в новый тип Иисуса. В того, кто не станет расточать кровь, чтоб искупать людские грехи, потому что он — обычный человек и в нем нет ничего божественного. Моя церковь — Церковь Без Христа!

Она придвинулась ближе:

— А незаконный ребенок спасется в этой церкви?

— Для Церкви Без Христа нет такой вещи. Для нее все равны. Незаконный ребенок ничем не отличается от других.

— Это хорошо, — сказала она.

Он посмотрел на нее с раздражением; что-то в его голове протестовало, говорило, что незаконный ребенок не может спастись, ведь есть только одна истина — то, что Иисус лгал. У нее же — безнадежный случай. Девочка расстегнула воротничок платья и растянулась на земле.

— Правда, у меня очень белые ноги? — спросила она, слегка приподняв их.

Хейз не стал смотреть на ее ноги. Внутренний голос продолжал твердить ему, что никакого противоречия нет, и в Церкви Без Христа незаконнорожденный спастись не сможет. Он решил, наконец, что все это неважно и об этом можно спокойно забыть.

— Жил-был один ребенок, — сказала девочка, переворачиваясь на живот, — и всем на него было наплевать. Родственники перебрасывали его друг другу, пока он не попал к своей бабке, очень злой женщине. Она плохо к нему относилась, потому что от любого доброго дела тут же распухала и начинала чесаться. Даже глаза у нее распухали и чесались, и поэтому она носилась взад-вперед по дороге, махала руками и ругалась. А уж когда появился этот ребенок, ей стало совсем невмоготу, и она заперла его в курятнике. А он увидел, как она горит в адском пламени, и рассказал ей об этом, и она так после этого распухла, что пошла к колодцу, обвязала веревку вокруг шеи, опустила ведро, тут шея и сломалась. Ты бы дал мне пятнадцать лет? — закончила она неожиданно.

— В Церкви Без Христа слово «незаконнорожденный» вообще не будет ничего значить, — сказал Хейз.

— Ты не хочешь прилечь и отдохнуть? — поинтересовалась она.

Хейз отошел от нее на несколько шагов и лег. Шляпу он положил на лицо, руки вытянул по швам. Девочка подползла к нему на четвереньках и стала разглядывать шляпу. Потом сдвинула ее, как крышку, и уставилась ему в глаза. Они смотрели друг на друга.

— Мне без разницы, — сказала девочка нежно, — крепко ли ты меня любишь.

Он перевел взгляд на ее шею. Девочка стала медленно наклоняться к нему, так что их носы почти соприкоснулись, но он так и не поднял на нее взгляд.

— Я тебя вижу, — сказала девочка игриво.

— Убирайся! — Он в ярости вскочил.

Девочка поднялась и спряталась за деревом. Хейз снова надел шляпу и застыл, потрясенный. Только сейчас он сообразил, что «эссекс» брошен посреди дороги и кто угодно может на нем уехать.

— Я тебя вижу, — раздался голос из-за дерева.

Хейз торопливо двинулся в другую сторону, к машине. Довольное выражение исчезло с лица, выглядывавшего из-за дерева.