Мудрая змея Матильды Кшесинской

– Эй, приведите себя в порядок, вы совершенно растерзаны! И вот здесь, вот здесь прикройтесь! – Он ткнул пальцем в шею и исчез за поворотом дорожки.

Маля кинулась к зеркалу, с восторгом и ужасом находя на шее след пламенного поцелуя. Она едва успела застегнуться и завязать ленточки на корсаже, как дверь снова распахнулась.

На пороге стоял государь.

Маля нырнула в реверансе, с ужасом думая о том, что шею так и не прикрыла и алый след виден всякому глазу.

Нет, лучше не подниматься!

Она так и оставалась полусклоненной, чувствуя спиной тяжелый взгляд императора.

– Моего сына здесь нет? – спросил он, и Маля, не разгибаясь, покачала головой.

– Что ж вы делали? – спросил он вдруг насмешливо. – Небось вовсю кокетничали?

И хлопнул дверью.

Маля осмелилась разогнуться, только когда его тяжелые шаги совсем стихли.

Кокетничали! Ах, если бы он только знал!

Бургундия, Мулян, наши дни

Внезапно до Алены долетел какой-то странный звук. Похоже, внизу кто-то ходил.

Да господи, она же не заперла входную дверь, хотя собралась как следует исследовать чердак. Приходите, дорогие воры, берите что хотите!

Алена опрометью кинулась вниз по лестнице, но, к счастью, успела вовремя притормозить, чтобы не сбить с ног – кого бы вы думали? – ту самую старую даму из крайнего дома. Одиль!

На сей раз она выглядела совсем иначе: с тщательно подрумяненными щечками, напомаженными губками, в подвитых кудерьках, одетая в ярко-зеленые бриджи и бело-голубую маечку с надписью «Forever – toujours»[18] из магазина «Маркс и Спенсер». Алена точно знала, что именно оттуда, у нее тоже была такая же маечка. Ах да, еще на бабульке были сабо на каблучках.

Полный парад, а что флаг некоторым образом прибит к мачте гвоздями, так это уже детали.

– Ой! – сказала Алена и изумленно хлопнула глазами.

– Извините, мадам, – улыбнулась старушка. – Я пришла вас поблагодарить за то, что вы помогли мне утром. Давление поднялось и сбило с ног, вы понимаете, возраст… – Она слабо улыбнулась. – Я совершенно не понимала, что делаю, что говорю. Потом спохватилась, а письма, очень важного письма, которое мне прислали, нет. Смутно припоминаю, что я сунула его вам. Вы не могли бы его вернуть?

Алена снова хлопнула глазами.

– Ах, я совсем о нем забыла! – воскликнула она. – Конечно, конечно, я сейчас его принесу, минуточку подождите. Оно так и лежит в кармане шортов. Я сейчас, сейчас!

«Интересно, она в самом деле хочет освежить в памяти те приятные впечатления, которые получила при первом чтении этого письма, или просто забеспокоилась, как бы я не прочла его? Конечно, я промолчу, что именно так и поступила, но, господа, если вы заботитесь о сохранении своих тайн, в следующий раз придумывайте криптограммы покруче, а главное, следите, чтобы они не попали в руки ушлой дешифровщицы Алены Дмитриевой, которой совсем не впервой, нет, не впервой разгадывать самые изощренные цифровые и буквенные загадки!»

С этими мыслями наша героиня поднялась по лестнице, вбежала в спальню, схватила опасную записку, сложила ее и сунула в карман шортов. Держа их перед собой как доказательство того, что она не совала нос в чужие тайны, поспешно спустилась и на глазах соседки достала записку из кармана.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила дама. – Не буду вас задерживать. Судя по вашему наряду, вы занимаетесь уборкой?

– Некоторым образом, – улыбнулась Алена. – Я собиралась хоть немного привести в порядок чердак. После ремонта там прибавилось пыли! У нас сегодня был брокант из Дижона, забрал некоторые картины – так видели бы вы его рабочий наряд! Настоящий скафандр.

– Картины? – насторожилась пожилая мадам. – Картины Маргарит, ах, конечно! Я их очень хорошо помню. Во всяком случае, некоторые из них, написанные во время войны. Я и забыла о них. Слишком много лет прошло! В 43-м, когда я вернулась в Мулян из Парижа, мне было всего семнадцать…

«Вернулась в Мулян из Парижа? Ничего себе! По какой причине, интересно знать, можно было предпочесть глухомань столице? В 43-м ей было семнадцать? Это какого же она года, получается?»

Алена была не бог весть каким математиком, однако даже ей не составило труда вычесть из сорока трех семнадцать. Вышло двадцать пять. То есть мадам родилась в 1926 году, и сейчас ей девяносто один. Ого, а ведь для таких-то лет она выглядит и соображает просто супер. Впрочем, Франция – вообще страна долгожителей. Средняя продолжительность жизни у женщин здесь восемьдесят пять лет. Но это – средняя, запросто можно перешагнуть девяностолетний порог и чувствовать себя при этом великолепно. И это касается не только француженок. Та знаменитая балерина, книжку о которой читает Алена Дмитриева, не дожила каких-то полгода до своего столетия! Мадам Одиль по сравнению с ней просто девочка.

– Как бы я хотела взглянуть на картины Маргарит! – перебил ее мысли голос соседки. – Вы не позволите мне?..

Она выжидательно умолкла.

– Извините, – смущенно сказала Алена, – но я здесь не хозяйка. Через два-три дня приедет мсье Детур. Не сомневаюсь, что он не станет возражать.