Мудрость психики. Глубинная психология в век нейронаук

Реальность души виртуальна, основана на психологическом фантазировании или «создании образов». Мы занимаемся этим ежедневно, потому что нам необходимо как-то обозначать события, затронувшие наши чувства. Цель анализа – осознать этот творческий процесс, осознать виртуальный сценарий, который мы создаем каждую минуту, осознать особенность сегодняшнего привычного гипнотического транса или, по определению Джозефа Кэмпбелла, осознать миф, который мы проживаем. Миф обладает большой силой воздействия, подобной постгипнотическому внушению, при этом он основан на вымысле. Метафора и символ – все это вымысел, как и грустный фильм, трогающий нас и вызывающий настоящие слезы. По описанию Юнга, символ правдив изнутри, но ложен снаружи. Сценарий фильма правдив изнутри (может тронуть нас до слез), но при этом фальшив снаружи (выдуманная история). Стихотворение, утверждающее, что мое сердце – это скрипка, играющая грустную мелодию, правдиво внутри и фальшиво внешне. Упражнение на управляемую релаксацию (аутогипнотическая техника), помогающее мне расслабиться у стоматолога при прослушивании записи шума океана, предлагает лишь воображаемый океан. Все эти образы выдуманы, однако возбуждают чувства такой силы, которая не уступает так и не объясненной магии любви.

Миф никогда не повествует о фактах в том смысле, в каком факт понимают детектив или журналист – когда факт должен быть просто фактом. Миф – это фантазия, предпочитаемая ложь, основополагающая история, гипнотический транс, игра идентичности, виртуальная реальность, которая может как вдохновлять, так и приводить в отчаяние. Это история, в которой я выбираю себя на главную роль, мой внутренний экран, кинокартина моей внутренней реальности, пребывающая в постоянном движении. Мифу нельзя поставить диагноз, для него нет подходящего лечения, в нем ничего не уладишь, потому что наша внутренняя жизнь не застывает ни на минуту.

Наша личная история есть продукт воображения – способности, считавшейся синонимичной тому, что в наши дни называется бессознательным. «Воображение» – слово ничуть не хуже, чем «бессознательное», которое, как настаивал Фрейд, есть и остается такой же недоказанной и недоказуемой гипотезой, как и наши представления о воображении. Это просто слово, обозначающее нашу склонность укрупнять истории и расширять их до мифа. В мифе нет определенности, нет проверенного знания; это продукт нашего воображения. Но мы не можем жить без мифов, так же как культура не в состоянии выжить без литературы, живописи, музыки, поэзии или тех форм, которые мифологическое воображение принимает сегодня: кино, песен, рекламы. Однако принципиально важно знать, что миф – это только миф. Он предъявляет себя как нечто правдивое, но знание о его подлинной природе дает возможность редактировать историю.

Мы не настолько наивны, чтобы спутать оплаченный информационно-рекламный ролик с объективной информацией, поэтому мы не любим тех, кто настойчиво предъявляет организующий их миф в качестве первопричины: «Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты бьешь своего ребенка, потому что твой отец был алкоголиком? Извини! Я не куплюсь на твой миф». Подавляющие мифы подобного рода можно разрушить, а полезные – усилить. Влюбиться – это возвышающий миф: «Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты прекрасный, творческий, интересный, великодушный, способный человек? Да, я могу иметь с тобой дело в таком сценарии». Некоторые фильмы могут изменить нас. Неважно, что у них выдуманные сюжеты, мы чувствуем их внутреннюю правдивость. Их художественная и психологическая правда вызывает у нас резонанс, именно поэтому мы любим кинематограф. Несмотря на это, мы, как существа рациональные, нуждаемся в четком различении категорий правды. Фактическая правда – это не то же, что правда художественная или психологическая, и различие между ними имеет критическое значение. Мысль о репортере, который вместо изложения фактов может соткать правдоподобный вымысел, вызывает большое беспокойство. Факты в принципе никогда не должны смешиваться с вымыслом, хотя, как показывают исследования в области коммуникаций, такая путаница происходит гораздо чаще, чем нам хотелось бы признать.