Мудрость Запада

Рассел принимает в качестве исходного пункта "мудрости Запада" и своего историко-философского конспекта этой мудрости представление о Фалесе как первом философе и о Пифагоре как изобретателе слова "философия". Это соответствует данным Аристотеля и Диогена Лаэрция. (Рассел опирается, помимо античных историков, на данные первоклассных трудов: Rostovlseff М. History of the Ancient Worde, V. I. New York, 1926; Harrison 1. J. Prolegomena to the Story of Greek Philosophy. London, 1930; Rase H. J. Primitive Culture in Greeke. London, 1925; Боннер Ф. А. Греческая цивилизация. М., 1952. Т. 1-3.) До нас дошли некоторые сведения о жизни и знаниях Фалеса, в частности о его астрономических познаниях, а также удивительные по глубокомыслию афоризмы: "Все полно богов";

"Больше всего пространство, ибо оно вмещает в себя все"; "Быстрее всего мысль, ибо она мгновенно облетает все". Это - сигналы о характере и силе мышления первого философа, образцы проникновенного мышления. Фалес и другие милетцы, не веря мифам, обращались к поискам субстанциальной основы, первоначала мироздания. Фалес усмотрел основу всего существующего в воде. Герцен в "Письмах об изучении природы" подметил, что у первого философа речь шла не об обычной воде, питьевой или морской, а, скорее, о воде, как принципе, как о чем-то животворном и текучем. Современник Фалеса, Анаксимен, предложил признать искомой первоосновой воздух; это был шаг к абстрагированию от наблюдаемой конкретности. Анаксагор пошел еще дальше, объявив о нусе (уме) как идеальной основе мироздания.

Рассел очень тщателен в изложении взглядов греческих философов, идет ли речь о Гераклите и его диалектике (невзирая на свою некоторую нелюбовь к диалектике), или о Едином Парменида, об учениях Ксенофана или Эмпедокла. Оригинальность Рассела сказывается сразу же, как только он обращается к более близкой ему сфере знаний, к стихии математики, а также к астрономическим и геометрическим исчислениям у греков. Центральная философская фигура ранней греческой науки - Пифагор. Жизнь Пифагора и его деятельность как основателя мистико-научного и религиозно-философского братства овеяна легендами. Одна из легенд, возможно являющаяся истиной, приписывает ему изобретение понятия "философия". Мыслители из Милета еще не знали его. Пифагорейцы же подразумевали под философствованием поиски в сфере мудрости, открытие тайн природы, установление ее законов. Рассел полагает, что именно поиск пифагорейцами количественных соотношений и зависимостей в природе вещей, предпринятое ими изучение "неуловимых чисел" привели Пифагора и его сторонников к построению "математической теории строения материи". В области же чистой математики пифагорейцы обладали представлением о числах, "которые не могут быть суммированы", и разработали метод "нахождения этих неуловимых чисел через последовательные приближения".

Рассел знал, по-видимому, мнение на этот счет Освальда Шпенглера (в том, что Шпенглер знал мнение автора "Principia Mathematica", мы не сомневаемся); их оценки и выводы достаточно близки. Шпенглер считал, что греки, не исключая Аристотеля и Евклида, рассматривали вещи как они есть в качестве "величин вне времени, просто в настоящем, заложив тем самым основания чистой математики". (Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Мысль, 1993. Т. 1). Замечание, обличающее знатока вопроса! Шпенглер разъяснял, что "именно Пифагор впервые осмыслил античное число как принцип миропорядка осязаемых вещей, как меру или величину". Шпенглер был прав, умозаключая, что Евклидова геометрия и математическая статистика греков были необходимым следствием и конкретным дополнением "числового мышления пифагорейцев". Такое статичное математическое мышление было преодолено лишь в философии и науке Нового времени, когда Декарт изобрел систему координат, функцию и исчисление бесконечно малых величин, а Лейбниц и Ньютон разработали вслед за тем дифференциальное и интегральное исчисление. Мир, вещи и человек вновь были увидены в свете Гераклитова принципа - все течет - как "становление и взаимоотношение, как функции". (Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Мысль, 1993. Т. 1).

Взгляд Рассела отличен в некоторых отношениях от взгляда Шпенглера, и это понятно: он - классик математики, Шпенглер - философ, знающий математику. Рассел видит в теории числа Пифагора не одно, подобно Шпенглеру, числовое, то есть количественное мышление, но гораздо больше "математическую теорию строения материи". Отчасти поэтому он возражает, но не Шпенглеру, против обвинений Пифагора и пифагорейцев в сознательной мистификации числа и не упускает случая обратить внимание на современные явления математического схоластицизма - с функциями "чисел для себя", "классов всех классов" и т. п. (Рассел. Бертран. Математическая философия. М., 1996 (Введение в математическую философию. Гл. II. "Определение числа". Гл. XVII. "Классы").