Мудрый король

– Одним словом, государь, – прибавил Герен, – нам хотелось бы собственными глазами убедиться в том, в чем уверял нашего короля аббат. Ведь он мог не увидеть того, что увидим мы, так же как мог увидеть то, на что ему вовсе не следует смотреть.

Переводчик с трудом перевел такое хитросплетение слов. Король улыбнулся.

– Вы просите привести невесту сюда? – спросил он. – На ваш суд?

– В этом наш король полностью доверяет своим верным слугам. Согласитесь, ваше величество, нам не хотелось бы краснеть перед особой французского монарха, коли невеста ему не понравится.

– Мы желаем оценить по достоинству красоту и обаяние принцессы так, словно один из нас берет ее себе в жены, – уточнил Гарт.

– И поверьте, государь, король Франции будет весьма признателен королю Дании, который подарит его державе новую королеву, – счел нужным вставить молчавший до сих пор аббат.

Кнут VI был (как, вероятно, и все короли на свете) вспыльчивым человеком, но эта короткая беседа пришлась ему по душе. Французский монарх умен, коли избрал для посольства людей, умеющих грамотно и без грубостей изложить свою мысль. А говорили, франки – дикари, только и умеющие, что рубить мечом. Впрочем, когда это было? Сейчас они даже диктуют моду.

Однако это еще не всё. Впереди самый сложный вопрос: приданое или обязательства, которые потребует вместо него французский король. Но сначала – смотрины. Король приказал одному из придворных сходить за сестрой.

Ингеборга вошла – тихо, неторопливо, не поднимая глаз, – и стала рядом с троном, по левую руку брата. Только тогда она подняла взор на послов, мгновенно стараясь угадать, какое впечатление она на них произвела.

Друзья молчали, во все глаза глядя на принцессу. И в самом деле, красива. Рост чуть выше среднего, рыжие завитые волосы, свободно распущенные по спине, как у всех незамужних женщин, идеальной формы нос, блестящие коралловые губы. Теперь глаза. Аббат говорил про изумруды. Как ни всматривались Герен с Гартом, камней этих они не увидели. Лишь легкий намек на зеленый цвет. В остальном глаза светло-серые. Гарт тут же нашел для них определение – пустые. Герен подумал по-другому: безжизненные. На голове принцессы сетка из серебряного кружева, покрывавшая волосы лишь сверху и закрепленная, помимо обруча, еще и цветными лентами. Тело плотно облегало длинное платье со шлейфом и узкими рукавами до кистей рук; дальше рукава значительно расширялись. Верх и них платья – красного цвета, от груди и ниже – цвет желтый. Вокруг шеи квадратный вырез, обрамленный жемчугом. Талию охватывает пояс, – весь горит самоцветами так, что глаз не отвести.

Таков вид у принцессы Ингеборги. Что еще сказать? Достаточно, наверное. Понятно, что одета по-праздничному и лицом мила. Всё хорошо, даже отлично, лучшего и желать просто грех. И все же… Герена неприятно поразила слишком белая кожа; казалось, пудрой осыпали датскую царевну. Особенно бросалось в глаза ее лицо. Гарт подумал, что оно намазано известью.

Но не это показалось странным, не это оттолкнуло от нее обоих друзей. Им чудилось, будто перед ними стоит ожившая мумия, у которой живые только глаза и пальцы рук. Чем-то неземным веяло от датчанки, могильным холодом тянуло от нее, и казалось, кто-то невидимый изо всех сил старается раздвинуть ее губы в улыбке. Бесчувственным было ее лицо, отсутствующим, похожим на лик мертвеца, которого подняли из гроба и открыли ему глаза.

Второе неожиданное и неприятное открытие – ее взгляд. Герен сразу уловил в нем что-то надменное, властное, особенно когда она, высоко вздернув подбородок, посмотрела на него. То же подметил и Гарт, тотчас решив, что датчанка своенравна и властолюбива. О, это была совсем не покойная Изабелла, кротостью тут и не пахло, хотя Ингеборга и старалась изо всех сил явить благодушие и покорность, указывающие на хорошее воспитание.

К слову сказать, ни один из друзей не ошибался, дав мгновенную оценку: волчица в овечьей шкуре. А красота… Что ж, этого не отнимешь. Но не сам ли демон зла постарался тут, нацепив на это лицо маску Аспазии Милетской[53], а в тело вдохнув душу Гекаты[54]?

– Клянусь преисподней, Герен, – шепнул другу Гарт, – я бы не лег в постель с этой Иезавелью[55]. Ведь это Атропа[56] с лицом истукана! Готов держать спор – она не согреет ложе, ибо высечена из глыбы льда.

– Она похожа на колдунью, Гарт. Не пойму, чем эта статуя приглянулась нашему святоше. В ней нет ничего от Евфрозины[57], зато, по-моему, она унаследовала все пороки своей матери, которую называли «царицей ночи».

– Только наш глупый аббат мог узреть в этой Мегере[58] идеал любви и красоты, – шепнул друзьям Невер. – И все же мы потащим ее с собой. Филиппу нужна Дания, а это важнее всего.

– Говорят, красота редко уживается с умом, – заметил Гарт. – Сейчас мы это проверим. Мы в восторге от того, что увидели, ваше величество, – обратился он к королю. – Красота и кротость вашей сестры выше всяких похвал. Вы позволите задать вопрос принцессе? Мы услышим, кстати, ее голос.

Король кивнул. Ингеборга напряглась. Недобрый взгляд ее застыл на лице Гарта.