Мудрый король

Я хороша, а жизнь моя уныла:
Мне муж не мил, его любовь постыла.
Не слишком ли судьба ко мне сурова?
Свою мечту я вам открыть готова.
Я хороша, а жизнь моя уныла:
Мне муж не мил, его любовь постыла.
Хочу любить я друга молодого!
Я так бы с ним резвилась и шутила!
Я хороша, а жизнь моя уныла:
Мне муж не мил, его любовь постыла.
Наскучил муж! Ну как любить такого?
Сколь мерзок он, не передаст и слово.
И от него не надо мне иного,
Как только бы взяла его могила.
Я хороша, а жизнь моя уныла:
Мне муж не мил, его любовь постыла.
Довольно ждать! Давно решиться надо.
В любви дружка – одна моя отрада.
Я хороша, а жизнь моя уныла:
Мне муж не мил, его любовь постыла.
Без милого мне горькая досада.
Зачем страдать, коль счастье поманило?
Я хороша, а жизнь моя уныла:
Мне муж не мил, его любовь постыла[37].

– Недурной совет мужьям, переставшим обращать внимание на своих жен, – высказал свое мнение в конце песни Готье Младший, один из придворных.

– Неплохой совет и дружкам, умеющим распознать душевные муки забытой мужем женушки, – вставил конюший Робер Клеман, известный дамский волокита.

– А теперь о войне, Гираут, – заволновались рыцари, подходя к труверу ближе.

– Эта сирвента написана Бертраном де Борном, – объявил певец. – Но, хоть он и не популярен среди простолюдинов и некоторых лиц благородного происхождения, все же я спою ее вам. Не будьте слишком строги, господа рыцари: возможно, кто-то из вас уже слышал это сочинение лимузенского барона. Однако оно к месту, упустить такой момент никак нельзя.

И Гираут, тронув струны ситара, затянул песню о военных походах:

Мила мне радость вешних дней и свежих листьев, и цветов,
И в зелени густых ветвей звучанье чистых голосов,
Там птиц ютится стая.
Еще милее по лугам считать шатры и здесь и там
И, схватки ожидая,
Скользить по рыцарским рядам и по оседланным коням.

Мила разведка мне – и с ней смятенье мирных очагов,
И тяжкий топот лошадей, и рать несметная врагов.
И весело всегда я спешу на приступ к высотáм
И к крепким замковым стенáм, верхом переплывая
Глубокий ров, – как горд и прям вознесся замок к облакам.

Лишь тот мне мил среди князей, кто в битву ринуться готов,
Чтоб пылкой доблестью своей бодрить сердца своих бойцов,
Доспехами бряцáя.
Я ничего за тех не дам, чей меч в бездействии упрям,
Кто, в схватку попадая, так ран боится, что и сам
Не бьет по вражеским бойцам…

Сирвента продолжалась, но король не стал слушать ее до конца. Встал и тихо ушел. Вслед за ним – Гарт, Герен и Бильжо.

Глава 17. Герен становится отцом

– Со мной поедет Гарт и ты, Герен, – сразу же объявил король. – Кроме того, сотня рыцарей. Курия решила: парижским округом будет командовать прево[38], его помощники – майоры и сержанты. Духовная власть над городом остается в руках епископа Сюлли. Ни один человек не смеет оспаривать у него его прав, даже архиепископ Санса. Пока маршалы будут собирать войско, мы вернемся от Генриха. Думаю, он не окажется столь глупым, чтобы отвергнуть мое предложение. Ну а потом в Париж. Мы выступим от Сен-Дени. Да, надо не забыть напомнить прево и старшинам города: ярмарка отныне будет проводиться у аббатства Сен-Жермен. Это принесет немалый доход казне.

– Не забывай о торговцах, везущих свои товары по Сене. Гревская набережная – не последнее место в Париже.

– Ты мне напомнил, Герен. Я чуть не забыл о тамплиерах. Позвать сюда казначея.

Когда тот пришел, король дал ему указания: