Муха в розовом алмазе

- Только человек может угрожать ей! - кричал он мне в трубку. - Ведь именно в этом ее великий смысл: не землетрясения должны грозить Розовой Мадонне (так в конспиративных целях мы уговорились называть бомбу), а только человеческое зло!

- В Японии нельзя защититься от землетрясений... - упал я духом (как же, мечтатель, забыл в проектной стадии о самой главной беде Страны восходящего солнца. - Алмазы хрустнут от первого же толчка в пять-шесть баллов. И вместо потрясных мессий мы станем пошлыми злодеями!

- Можно защититься! Можно! - закричал Баламут. - Но нужны деньги на строительство гиростабилизированной платформы. Высылайте, короче, лимоны в бочках.

- А с помощью алмазов достать не можешь? Покажи какому-нибудь миллионеру, йенами тебя засыплет.

- Боюсь! - вздохнул в ответ Тояма Токанава. - Очень уж остро японцы на них реагируют. Они же все сплошь эстеты зачумленные, ты знаешь. Сады каменные, дзен и тому подобное вплоть до танков <Баламут/>в виду танки, японские пятистишья.>. Первый, таможенник, уже все забросил, секту организовал. Агитирует за полное очищение человечества от скверны животного эгоизма посредством розового цвета. Еще парочка таких, и полиция на меня может выйти. А это нам надо?

А Бельмондо звонил редко. Во-первых, ушел в работу с головой, во-вторых, ФБР с ЦРУ все телефонные разговоры русских прослушивали, особенно закодированные. Труднее ему было, чем Николаю в Японии. На американцев алмазы как на Сома Никитина действовали - дурели они, и в карман норовили спрятать. Одного из Филадельфии даже в психушку пришлось определить. Но я вовремя переориентировал Бориса на японцев. Американских. Их там полно, как у нас азербайджанцев. И дело пошло. Китайцы тоже прекрасно реагировали. Молчаливые, с понятием люди. Я не понимаю, как националистом можно быть. Все нации такие разные. Если всех перемешать, то такое получится, такой всевозможный коллектив! А сейчас в малоперемешанном мире везде кого-то не хватает. В России трудолюбивых немцев и японцев маловато. В Америке сметливых на чужой почве русских. И так далее. Вот только евреи молодцы. Везде дефицит ликвидировали. Даже на Чукотке. Но это так, к слову. Лирическое отступление.

К 30-му октября в Токио, в Нью-Йорке и в Москве все было готово. Только в колокольчик позвони. По предварительной договоренности, за день до открытия я должен был послать по Интернету сообщение. В заинтересованные организации. И открыть сайт "Хрупкой Вечности". С портретом Михаила Иосифовича, нашими портретами. Историей Движения от Москвы до Кумарха и от Токио до Нью-Йорка. Но без адресов, естественно. А Коля с Борисом и Гогохией должны были устроить пресс-конференции. Каждый в своем городе.

Я хотел устроить открытие 7-го ноября, но Борис был против. "Идеологически это будет неправильно, - сказал он. - Не должно быть у людей никаких ассоциаций с красным, то есть с пролетарской революцией и талонами на пельмени и обручальные кольца. Откроем 10-го".

10-го, так 10-го. Еще договорись 3-го встретится. Посмотреть друг другу в глаза, некоторые проблемы прояснить. Борис хотел на Сейшельских островах, Николай на Окинаве (полюбилась ему Япония, да и саке тоже. "Такая мерзость! - как-то сказал он мне по телефону. - Все пьют, а я не хочу". Договорились на Москву. Ради Истории. А то потом будут писать: "За неделю до эпохального события великая троица встретилась на Окинаве". Тьфу! Или: "Последние детали будущего были уточнены на Сейшельских островах". Какие-то Сейшельские острова. Фу! Куда лучше: "МОСКВА ДАЕТ ДОБРО".

Третьего утром я поехал в Шереметьево встречать друзей. На сердце был праздник.

6. Опять булгунняхи и хасыреи. - Черный решил раскрыться. - Иерусалим, Киншаса, Буэнос-Айрес... - Христос не может утонуть. - Не надо стрельбы на

улице, умоляю!

Поняв, что Али-Бабай либо погиб, либо угодил в свою мышеловку, Веретенников пошел в Душанбе. И попал в руки солдат. Без документов. В милиции с ним бились несколько недель.

Безрезультатно. Валерий рассказал следователям только лишь об индикационном дешифрировании перисто-кучевых облаков с помощью сканерных снимков инфракрасного диапазона и о влиянии Николая Васильевича Гоголя на мелкосопочность хасыреев и булгунняхов Тазовского полуострова северо-восточных Каракумов. Освободил его Сергей Кивелиди, случайно узнавший о странном сумасшедшем из Ягнобской долины от знакомого клиента-милиционера.

В Москву Веретенников приехал 3-го ноября в середине дня и прямо с железнодорожного вокзала позвонил домой. Ответил ему приятный мужской голос, чувствовавший себя как дома.

Рядом с телефонным аппаратом разливали пиво. Под бело-красным полосатым зонтиком стоял синий пластиковый стол, окруженный притягивавшими взор желтыми стульями. "Под крышей и под зонтиком - это здорово, это двойная защита", - подумал Валерий, усаживаясь и жестом заказывая кружечку. Отпив половину, пробормотал вслух (последнее время он часто разговаривал с собой):