Мухи

Она помяла юбку, убедилась, что телефон не выпал. Потери составили пляжное одеяло, кепку и очки.

– Нет.

Рома вытер пот. Свирепая улыбка сделала его взрослее, мужественнее. Теперь ветер подталкивал в спину, уводил прочь от преследователей.

На самодельных пирсах рыбачили пенсионеры. Семья жарила шашлыки под ивой. Порхали капустницы.

– Все, – пробормотала Саша. – Я – все.

Слезла, шатаясь, с седла. Земля покачивалась под подошвами. Мышцы ныли. Наутро они будут гореть огнем.

Обеспокоенный Рома поддержал за руку.

– Ух ты, – только и сказала она, – ух ты.

– Прости меня, – сказал он. – Я должен был вытащить наши велики.

– Ты что! Ты спас нас! – Она приложила ладони к горячим щекам и вдруг рассмеялась. – Боже, как ты врезал этому упырю! На! По мордасам!

– Пустяки, – скромно проговорил он.

– У него будет синяк?

– Не сомневайся. Были бы на мне походные берцы, он бы челюсть по кусочкам собирал.

– О да!

Рома посмотрел по сторонам:

– Пойдем. Мало ли.

Саша застегнула юбку, и они покатили велосипеды по тропинке. Пляжные знакомцы вернулись в яхт-клуб зализывать ссадины. Или убрались в шахтерское Варшавцево несолоно хлебавши.

– Какие мерзкие, – прошептала Саша.

– Папа называет их «отрыжкой девяностых».

– Ты где научился так драться, историк?

– Не умею я драться. Дал бы им шанс, они бы из меня котлету слепили.

– Но ты не дал.

– Длинные грабли. – Он махнул рукой. Пошевелил пальцами.

– Не вывихнул?

– Вроде нет.

– Ты что им сказал, убегая?

– «Приятного отдыха».

– Вот черт! – Саша до сих пор не верила, что им удалось выйти без потерь из передряги. – Возомнил себя Брюсом Уиллисом?

– Арнольдом Шварценеггером вообще-то. Аста ла виста, бэби.

Они шли, изображая боевые приемы, смеясь. Адреналин бушевал в крови.

– Не обижайся, в яхт-клуб ты меня теперь не заманишь.

– Есть общественный пляж за вокзалом. Ты не очень испугалась?

– Издеваешься? Я дрожала как осиновый лист. А ты? Как тебе не было страшно?

– Было. За тебя. Да и за себя. – Он шмыгнул носом. – Помнишь, я рассказывал про отморозков с битами? Из монастырского леса?

– Погоня по центру Шестина?

– Так вот, они снились мне несколько лет. Да совсем недавно снились, шли за мной по яхт-клубу в тумане. Шесть лет прошло, и я часто о них думаю. Что будь я взрослый тогда, защитил бы родителей. Отмудохал бы гадов.

– И ты отыгрался на Тошике и Святозаре? – догадалась Саша.

– Фу, – скривился Рома, – не произноси их имена. Собственно, да. Я представил, что это они, те весельчаки. Мысль… она была как кастет в кулаке.

– Хотела бы я пересмотреть на видео этот момент. Как ты лупишь придурка в зубы.

– А я никогда больше не хочу их видеть.

Дом промышленника Махонина мирно пасся в степи. Выставлял на солнышко свои богатства: скукожившиеся ягоды, обветшалые гипсовые плоды. В подъезде было привычно пасмурно и прохладно. Рома транспортировал Сашин велосипед на второй этаж.

«Они уберегли меня от изнасилования, – подумала Саша, – студент-историк и черно-синий дорожный байк».

– Завтра я устраиваю вечеринку, – сказала она. – На всю ночь. Пригласила подружку, будет ее бойфренд. И тебя жду.

– Ни за что не пропущу такое.

– Ты рыцарь, Ром.

– Не. Рыцари мылись раз в квартал. У них были вши и кариес, и гадили они порой, не снимая лат. Никакой романтики.

– Ты милый.

– Маме расскажешь о?..

– Чтобы она заперла меня дома?

Они обменялись благопристойными поцелуями. Рома пошел на первый этаж, а Саша прислонилась к стене.

«Я бы на твоем месте догнала его», – сказала Шура.

«Несомненно», – поддакнула Александра Вадимовна.

– Ром! – Саша сбежала вниз по ступенькам. Парень стоял у почтовых ящиков. Вскинул брови.

Она шагнула вперед. Приподнялась на цыпочки. Взялась руками за его плечи, закрыла глаза.

Сердце затрепетало. Сухие губы коснулись ее губ. Слились, и стало мягко и тепло. Она скользнула ноготками в кучерявые волосы. Теснее прильнула к вздымающейся груди. Сердца прыгали, как радостные собачки, встретившиеся после долгого расставания. Рома пах летом, полевыми цветами, рекой и чем-то очень мужским.

Она разрешила его языку проникнуть в ее рот, покружить в жадном танце с ее языком.

На втором этаже щелкнул замок, кто-то вышел в коридор.

– Это мама. – Саша с неохотой оторвалась от Ромы. Он смотрел на нее зачарованно. Счастливый, как щенок. – Иди.

Он притянул ее к себе, нежно поцеловал на прощанье.

Саша поплелась по ступенькам, улыбаясь, рассеянно трогая губы.

«Вот это денек», – пробормотала она, не зная еще, что за углом подстерегает очередной сюрприз. Она свернула в тамбур и налетела на родителей. Мама отпрянула от папы, словно ее ужалила пчела. Стушевалась.

– Привет, – сказала Саша и пошла к квартире, прямая как столб.

Она села на кровать и уставилась в темный экран телефона. Мысли путались.

«Что? – спросила она себя, представляя облака, как в комиксе выскакивающие из головы. – Что, блин?!»

Пока дочь спасалась от насильников, ее предки лобызались, как долбаные подростки. Мамочка-вдова и женатый папочка. Чувства нахлынули, бляха-муха. И родители сосались, лизались, долбились в десны.