Мухи

– Ты знаешь? – просипел человек. – Знаешь, как в старину называли раков?

Его лицо стало сереть, оплывать, разваливаться, словно речная кувшинка. Мясистые губы стекли по подбородку, обнажая пеньки зубов, нос истлел, глазные яблоки вылезли из орбит. Лопнули щеки, по рыхлому мясу побежала вода.

– Чертова вошь! – прорычал утопленник. – Их называли чертовыми вшами!

Саша заорала. Рома отвесил ей пощечину, приводя в чувство, вырывая из дьявольских пучин, из лап чавкающего зловонного ужаса. Она закашляла на щите, вскочила, брезгливо отерла предплечья. Обхватила себя ледяными ладонями. Она моргала и вертелась в темноте, которую пронзал лишь слабый лучик фонаря, и вскрикнула, когда Рома дотронулся до нее.

Никто много лет не вставлял огарки в подсвечники. Вообще не спускался в этот погреб.

Как ей засыпать теперь, в квартире над замшелым бассейном?

– Где ты был? – простонала она, цепляясь за футболку Ромы.

– Здесь… я был здесь постоянно. Ты на секунду вырубилась. Я звал тебя, а ты смотрела в дыру. Что на тебя нашло?

– Давай уйдем! Сейчас же!

– Да, конечно! – Он, обеспокоенный, повел ее к ступенькам. Лестница вибрировала.

«Дверь будет закрыта», – подумала она, цепенея.

И почти побежала по сырым залам под вестибюлем, из комнаты в комнату, отмахиваясь от паутины и темноты, гаснущим лучом указывая дорогу. Телефон пискнул. Аккумулятор садился. В печах и нишах прятались тени.

Рома спешил рядом.

Проклепанная створка, как прежде, была отворена. Саша поблагодарила бога и тапира Баку. Вырвалась из оков подвальной мглы, спотыкаясь, помчалась к солнечному свету. Через латинскую надпись. В ясный летний день.

Кошка лениво чистила мех среди цветника. Катались на самокатах дети, самокат грохотал. Этот грохот вкупе с запахом шкварок из соседского окна возымел живительный эффект. Саша уперла кулаки в бедра, фыркала и отплевывалась.

– Что там было? – спросил Рома.

– Идем за сигаретами, – буркнула она. – Я должна собраться с мыслями и не дать крыше съехать.

Он – десять плюсиков в книгу! – молчал по дороге. Саша смотрела на резвящуюся детвору Речного, пьющих пиво мужиков, молодежь, играющую в бадминтон. Воланчик порхал над двориком. Где-то пел Элвис Пресли.

С сигаретами и пепси они расположились на плитах. Саша роняла зажигалку, Рома помог ей прикурить.

– Ты дрожишь.

– Да. – Она глубоко затянулась. – Так бывает с теми, кто видит призраков.

– Ты… видела призраков в подвале?

По ее лодыжке, щекоча, карабкалась божья коровка.

– Я видела людей вокруг бассейна. Так же, как вижу сейчас тебя. Я уверена, это были те первые жильцы дома, про которых рассказывал Георгий Анатольевич.

– Медиумы?

– Да. Они проводили какой-то ритуал. Голые. Четверо мужчин, старуха и молодая, Цвира Минц. Они говорили непонятные слова и кидали в скважину записки.

– Какие слова? – Рома крепко держал за руку, от него веяло исцеляющим теплом.

– Может быть, латынь. Или имена демонов. Да, это был какой-то сатанизм. Пифон, Левиафан. Был ведь демон – Левиафан?

– Есть такое кино. Про водку.

– При чем тут водка? – разозлилась она. – В среду я заметила что-то. Когда выбегала квакать во двор. У квартиры тети Светы стояла высокая тень. Но я решила, что меня глючит от вина. А только что я видела не тени, а реальных людей. Каждую мелочь… там горели свечи…

– Саш, – вкрадчиво сказал Рома, – ты отключилась. Это был сон.

– Я знаю, как выглядят сны. Они снились мне и до переезда. Нормальные сны, которые хрен вспомнишь потом. – Саша затрясла головой. – Это не было похоже на сон или галлюцинацию. Мне будто фильм показывали. Проекция того, что произошло в доме раньше. Они вызвали что-то. Минц и ее коллеги.

– Вызвали? Как в «Зловещих мертвецах»?

Саша пропустила шутку мимо ушей.

– Я поймала одну из записок. Ощущала ее пальцами. Там было одно предложение: «Заложные, дайте мне власть и силу».

– Заложные? Не заложники?

– Нет. На фотографии тети Гали, вспомни. Платок с вышитыми буквами «Зало». И пометка: «Вышила во сне. Проснулась, сожгла». Вдруг она действительно вышивала это, не контролируя себя? То же слово – «заложные»?

– Саш…

Он тщательно подыскивал объяснения.

– Тебе запало в мозг это самое «зало». И подсознание досочинило его.

– Они что-то просили, – твердила Саша, прикуривая сигарету от бычка. – Существует связь. Между медиумами, Гродтом, тетей Галей, между ночными кошмарами. Перед тем как ты разбудил меня…

– Все-таки разбудил? – вскинул Рома бровь.

– Неважно! В бассейне появился седьмой. По-моему, это был сам Махонин.

При мысли о фантоме по коже побежали мурашки. Она продемонстрировала пупырышки на плече, словно доказательство правоты.

– Он разлагался. Он же утонул, и рыбы попортили его труп.

Что-то промелькнуло в глазах Ромы, мгновенная перемена, как тень от облака.

– От него воняло. Другие меня не видели, но он видел. – Саша прикусила большой палец. – Он спросил: «Знаешь, как в старину называли раков?»

Рома отпрянул. Словно его ударили наотмашь.

– Нет! – пробормотал он. – Да нет же.

– Что? – Она оглянулась.

– Я не рассказывал тебе.

– О чем?