Мулан

Возвратившись в сад и пройдя по дорожке, Мулан печально опустилась на скамеечку, стоящую под вишневым деревом. Но не прошло и нескольких минут, как она увидела, что к ней направляется отец. Сначала Мулан сделала движение, как будто хотела вскочить и убежать подальше, но, пересилив себя, осталась сидеть, опустив голову и отвернувшись.

Фа Зу тихонько присел на краешек скамейки. Посидев немного, с сочувствием поглядывая на дочь, он негромко сказал:

— Как пышно цветут в этом году деревья! Но гляди — вон то не цветет. Однако когда оно распустится, я уверен — оно окажется красивей всех! — с этими словами Фа Зу ласково погладил дочь по голове и воткнул цветок вишни в ее волосы. Мулан вздохнула и хотела что-то сказать, поблагодарить отца за сочувствие… Но внезапно эта мирная сцена была прервана глухим рокотом барабана.

Фа Зу вскочил, а Мулан воскликнула:

— Что это?

Подойдя к воротам, они увидели, что в барабан бьет стражник на вышке, стоящей недалеко от их дома. Три коня, проскакав по пыльной дороге мимо вышки, остановились на площади. Двое сидящих на конях воинов держали в руках стяги с вышитыми на них золотыми драконами — это были гонцы самого императора!

Почтенный Фа Зу, опираясь на трость, прихрамывая, направился на площадь. Мулан хотела было пойти за ним, но мать, удержав ее за рукав, твердо сказала:

— Останься здесь!

Тогда, перебежав двор, Мулан взобралась по приставленной к забору лестнице и выглянула наружу — теперь она все видела.

* * *

На площади собралась толпа народу, а сидящий на коне советник императора Чи Фу важно говорил:

— Сограждане! Я принес весть из императорской столицы! Гунны вторглись в Китай… — при этих словах толпа возбужденно зашумела, а матери крепче прижали к себе детишек.

— По приказу императора, — продолжал Чи Фу, — каждое семейство должно послать по одному мужчине на войну!

Сделав паузу, он начал выкликать по списку:

— Семейство Сяо!

Молодой мужчина подошел поближе и, почтительно поклонившись, обеими руками принял призывной листок.

— Семейство И!

Седой старик хотел было что-то сказать, но молодой здоровенный парень решительно шагнул вперед:

— Я послужу императору вместо отца! — и он взял листок у советника.

— Семейство Фа!

— Нет! — прошептала Мулан, но почтенный Фа Зу, стоящий в воротах дома, передал свою трость жене и, изо всех сил стараясь не хромать, направился к гонцу. Толпа расступилась — все знали, что Фа Зу, бывший генерал, храбро воевал когда-то и вышел в отставку после тяжелого ранения. Подойдя к гонцу, он с достоинством поклонился:

— Я готов служить императору!

Гонец протянул ему призывной листок, но тут Мулан бросилась вперед:

— Отец! Тебе нельзя воевать! — она обернулась к гонцу. — Мой отец доблестно сражался, но…

Чи Фу возмутился и завизжал на всю площадь:

— Молчать! Вам следовало бы отучить дочь распускать язык в присутствии мужчин! — заявил он, обращаясь к Фа Зу.

— Мулан, не позорь меня, — прошипел сквозь зубы Фа Зу, отворачиваясь. Та смущенно потупилась.

— Явитесь в лагерь Ву Чонг! — сказал Чи Фу, вручая повестку.

— Слушаюсь! — и Фа Зу, четко повернувшись, направился домой. В воротах жена хотела отдать ему трость, но он, словно не замечая, прошел мимо.

Мулан подошла к воротам, где стояли мать и бабушка, они смотрели, как почтенный Фа Зу, держась подчеркнуто прямо, пересекает двор, хромая все сильнее с каждым шагом…

А на площади гонец продолжал выкрикивать:

— Семейство Фу!

— Семейство Фао!

— Семейство Чу!

* * *

Войдя в дом, Фа Зу сразу же прошел в свою комнату и открыл шкаф, в котором хранились его доспехи. Любовно проведя рукой по шлему и стальным наплечникам кольчуги, он извлек из ножен длинный и острый меч. Держа меч вертикально перед собой, бывший генерал повернул его, любуясь зеркально отполированным лезвием. Лицо его, казалось, ожило и помолодело. Взмахнув мечом, Фа Зу шагнул вперед, сделав несколько резких выпадов и отражений. Видно было, что это искусство ему не в диковинку. Тяжелый меч так и порхал в его руках, как соломинка. Увлекшись, он сделал быстрый прыжок… Больная нога его подвернулась и, застонав от боли, Фа Зу упал и лишь с трудом, опираясь на столб и охая, поднялся на ноги. Отдышавшись, он вытащил из-за пазухи бумагу о воинском призыве и с отчаянием посмотрел на нее.

Мулан, уже несколько минут наблюдавшая в щелку двери за отцом, чуть не плакала от жалости к нему и своего бессилия, но сдерживала порыв вбежать в комнату, понимая, что тем самым сделает отцу еще больнее. Тихонько, на цыпочках, чтобы отец не услышал, отошла она от дверей…

Вечером семья Фа сидела за ужином. Против обыкновения Фа Зу, который привык есть мало, налегал на рис с мясом, заставляя себя побольше есть и набираться сил перед отъездом в лагерь. Все молчали, и это молчание угнетало. Наконец Мулан не выдержала. Она так резко отставила свою чашку с чаем, что чай выплеснулся и растекся по столу. Вскочив, она воскликнула:

— Тебе нельзя идти на войну!

— Мулан! — в ужасе вскричала Фа Ли.

Мулан, однако, решительно продолжала:

— В Китае много молодых, пусть они сражаются!