Мулан

– Ты – самозванка, – прошипел он, и в голосе его звучала горечь разочарования. – Ты предала свой полк. – Мулан повесила голову от стыда. Командующий Тун продолжал: – Ты принесла позор роду Хуа.

Его слова, словно меч, поразили Мулан в самое сердце. Это были самые ужасные слова.

– Командующий… – взмолилась она.

Но командующий не дал ей закончить.

– Твой обман покрыл меня позором, – продолжал он. – Когда мы вернёмся в столицу, я сложу с себя командование.

Поражённый шепоток пробежал среди солдат. Отставка? Неслыханное дело! Командующий Тун служит уже не одно десятилетие. Он один из самых властных и знаменитых командующих в армии императора. Неужели из-за обмана Мулан он поставит на своей службе крест? Мужчины переводили взгляд с одного на другую. Допустим, Мулан помогла разгромить жужаней в этом бою, но не велика ли цена, коли победа лишит армию командующего? Когда шёпот сделался громче, вперёд шагнул сержант Цян.

– Каким будет наказание для самозванки? – спросил он.

Командующий Тун не колебался.

– Увольнение.

И тут перешёптывания всколыхнулись ещё громче, единственное слово отозвалось волной ужаса. Хонхэй увидел, как Мулан затрясла головой. Он сделала шаг к командующему, глаза девушки умоляли его понять её.

– Лучше смертная казнь, – заявила она.

Командующий не пожелал её услышать и отвернулся. Сержант Цян, пройдя вперёд, сделал глубокий вдох и перед лицом внимавших солдат огласил приговор.

– С этого момента, – провозгласил он, – ты уволена из императорской армии.

Слова сержанта тяжко прокатились над Мулан, и она разом съёжилась и осунулась. Глаза её погасли. Хонхэй смотрел, едва сдерживая противоречивые чувства. Мулан заслужила кару. Она лгала им всем и каждого из них подставила под удар. Она играла с его рассудком – и его чувствами. Но он не мог не думать, что то, что она натворила, требовало беззаветной храбрости. Каково – отправиться в поход с армией, ежеминутно рискуя разоблачением! И она сделала это. И добилась немалых успехов. Она даже спасла их. Их всех.

Он тряхнул головой, скрепляя сердце. Это не имеет значения. Не теперь. Она уволена. Она проведёт остаток своих дней в одиночестве и позоре.

Мулан подобрала поводья Чёрного Вихря и пошла прочь, не поднимая глаз от земли, стыдясь встретиться взглядом с кем-либо из солдат. Хонхэй смотрел ей вслед, пока она не стала пылинкой на горизонте. Хуа Дзюна больше не было, вдруг осознал он и, повернувшись, пошёл к своим товарищам. Так и должно быть.

«Но если так и должно быть, – думал Хонхэй, – отчего происходящее кажется чем-то глубоко неправильным?»

Глава 19

Мулан была опустошена. Она брела бесцельно и не разбирала дороги. Снова и снова она слышала слово «уволена» и видела отвращение и разочарование на лице командующего Туна и боль предательства в глазах Хонхэя.

Она вовсе не хотела причинить им боль. Она просто хотела служить отчизне. И всё же она всегда знала, что этот день наступит. Так или иначе. Но краткий счастливый миг после того, как она устроила сход лавины и уничтожила врага, она была так сильна, так горда собой. Она чувствовала, что ей всё по плечу.

Но к чему это теперь? Она уволена. Она не может вернуться домой. Она не может вернуться в армию. Некуда ей податься. И она просто шла. Долина осталась позади, она поднималась в горы, а рядом шёл Чёрный Вихрь. С каждым шагом воздух становился холоднее, но она этого не замечала.

Подойдя к краю скалы, Мулан остановилась. Под ней протянулся целый мир, закатное солнце расцветило землю красными и розовыми всполохами. Перед ней сидела Феникс-птица, и оперение её могло поспорить своей яркостью с вечерним пейзажем. От этой красоты её сердце дрогнуло.

Осев на землю, Мулан дала волю слезам. Рыдания сотрясали её, и она обняла саму себя, пытаясь найти казавшееся невозможным утешение. Вскоре она плакала уже так сильно, что в груди у неё закололо и она никак не могла перехватить воздуха. Она чувствовала, будто что-то сломалось внутри, словно часть души разлетелась вдребезги и она уже никогда не станет вполне собой.

– Что я наделала? – проговорила она, глядя на Феникса. – Я никогда не смогу взглянуть в лицо своей семье… Я не могу вернуться домой… – Сказав это вслух, Мулан утонула в новой волне горя. Она опустила голову. Она больше не была сильной воительницей, она снова стала хрупкой испуганной девочкой.

Так она и сидела, когда вдруг почувствовала, что Феникс-птица подошла ближе. Она обернула одно крыло вокруг Мулан. Сочувствие показалось Мулан невыносимым. Нерассуждающая любовь Феникса казалась незаслуженной, но Мулан позволила себе принять её и прильнула к птице.

Долго сидели неподвижно птица и девушка, и рыдания Мулан постепенно стихли. Только она смогла снова ровно дышать, как на них пала тень. Мулан подняла голову и прищурилась, увидев в небе стаю чёрных птиц. Они пикировали и взмывали в потоках воздуха, словно исполняя прекрасный – однако зловещий – танец.

Было в птицах что-то смутно знакомое. И, следя за их передвижениями, Мулан вдруг поняла, почему. Это были те самые чёрные птицы, что прежде атаковали армию.