Мулатка в белом шоколаде

Как могли подруги оставить без ответа этот призыв! Они кинулись к Петеросяну. Кира подняла его голову, а Леся старательно, но, увы, безуспешно пыталась остановить льющуюся из его раны кровь.

— Оливия! — прошептал Петеросян, сверля склонившуюся над ним Киру пронизывающим взглядом. — Это все она! Найдите ее!

— Кого? — растерянно лепетала Кира, но Петеросян ее не слушал.

— Умоляю, обещайте мне, что найдете Оливию! — бормотал Петеросян. — И когда найдете, то отдайте ей…

— Что, что отдать?

— Это все она… Она ради бабки… Хотела себе забрать, а я Кате… Найдите… Оливия! Обещайте мне!

— Да! Да! — самая не понимая, что говорит, выкрикнула Кира. — Обещаю. Найдем мы вашу Оливию!

— Только скажите, это она вас так? — воскликнула прислушивающаяся к разговору Леся.

Петеросян сделал странный жест слабеющей рукой, который можно было истолковать по-всякому. После этого он издал жуткий хрип, и его голова безвольно откинулась назад.

— Господи, он в самом деле умер! — в полнейшей прострации воскликнула Кира, попытавшись найти пульс, но так и не нащупав его. — Леся! Что же нам теперь делать?

Ответить ей Леся не успела.

— Что тут случилось? — раздался позади них бодрый голос, и в павильон ввалился Толик.

Черти его принесли! Да ладно, если бы он был один! Так нет же! Притащил с собой целую компанию потенциальных свидетелей.

Подруги, удерживая на руках окровавленный труп Петеросяна, молча взирали на эту толпу, читая на лицах незнакомых им людей приговор своей судьбе.

— Девчонки, — растерянно произнес Толик. — Ну вы даете! За что вы его так?

— Нет! — закричала Леся. — Вы все не так поняли!

— Мы его не убивали! Он уже лежал тут, когда мы пришли!

— Так с ножом и лежал!

Ответом им было недоверчивое молчание.

— Ну да! — произнес затем чей-то скептический голос из толпы. — Как же!

Увы, этот же голос прозвучал в устах прибывшего следователя. То есть, если быть совсем точными, сначала он прозвучал в устах оперативников. Они однозначно выразили сомнение в правдивости слов подруг, а также в том, что они могут выступать простыми свидетельницами, оказавшимися в нужный час в нужном месте. А потом это же было сказано и следователем. И что самое печальное, не просто на пляже, а в отделении милиции, а попросту говоря, в участке.

Да еще следователь постоянно допытывался у подруг, кем они приходились покойному. Потому что этот сволочуга, господин Петеросян, не мог проявить благородство и хотя бы чуточку отсрочить свою кончину. Взял и умер буквально на руках у девушек, что только добавило подозрений на их счет.

А уж когда следователь узнал, что подруги прибыли на праздник по чужому приглашению, восторгу его и вовсе не было границ.

— Покойный слыл если не плейбоем, то уж покорителем женских сердец — это точно! — сказал он ошарашенным Кире с Лесей.

Те молчали, не вполне понимая, какое это может теперь иметь значение.

— Признайтесь, вы были из числа жертв господина адвоката? — допытывался у них следователь по фамилии Каверза. Что уже много говорило само по себе.

— В каком смысле? — разлепила губы Леся.

Лучше бы уж она этого и не делала. Потому что следователь мигом скабрезно оскалился и пояснил:

— В сексуальном, в каком же еще!

Просто возмутительно! Как таких грубиянов допускают к работе с людьми! Кира открыла уже рот, чтобы сообщить следователю, что в сексуальном плане они с подругой жертвами являются уже с шестнадцати лет, когда государство разрешило им вступать в брак, а подходящих для этой цели мужчин так до сих пор и не нашлось. Но потом передумала. Неизвестно, как еще следователь отреагировал бы на это ее заявление.

— Надеюсь, нож вы руками не трогали?

Следователь выглядел весьма хмуро.

— Кажется, нет, — промямлила Леся. — Или да? Кира, ты не помнишь?

Кира не помнила. И ее сердце с каждой минутой наполнялось ужасом все больше и больше. А что, если она или Леся случайно дотронулись до ножа? И теперь там есть их отпечатки? О, ужас! Ведь вовек не отмоешься! Обвинят, осудят и отправят за решетку! Вот их судьба! Хотели попасть в высшее общество, а окажутся на самом дне жизни.

— Разрешите?

В комнату заглянул высокий молодой человек с густой черной челкой. Прямые волосы падали ему прямо на глаза. И мужчина был вынужден время от времени встряхивать головой, чтобы призвать прическу к относительному порядку.

— Чего тебе, Пантелеймонов? — сварливо осведомился у него следователь, с плохо скрытой неприязнью глянув на своего молодого и куда более симпатичного коллегу. — Чего ломишься? Не видишь, у меня допрос.

— Тут такое дело, — произнес Пантелеймонов, очень даже заинтересованно посмотрев на девушек. — Тесть нашего адвоката одну интересную бумажку принес.

И черноглазый Пантелеймонов махнул зажатым в кулаке конвертом.

— Ну что там еще? — недовольно забрюзжал следователь. — Давай сюда! Вечно мне всякую дрянь тащите!