Мулен Руж по-русски. Пенталогия

Агеев и Муравьёв изначально обговаривали организацию или морского, или оружейного производства. Для этого рассматривались города Таганрог и Херсон. Определиться нужно было на месте. Даниил решил, что пусть это будет Херсон. Он и ближе и с Потёмкиным удачно получилось договориться. Тем более, что сорок процентов от веса переплавленного казённого металла будет уходить ему, как плата за работу. И это в основном медь, потребность в которой «Приют» испытывал немалую. Кроме завода Муравьёв строил в Херсоне кирпичный двухэтажный дом, первый этаж которого уйдёт под магазин, где будут торговать продукцией «Приюта», а второй — для проживания его представителей. Недалеко от завода возводилось одноэтажное деревянное общежитие для будущих работников. Цеха, как и в Тюмени, обносились забором. Имеешь пропуск — проходи, нет — гуляй своей дорогой, здесь не картинная галерея, да и в галерею без билета не пустят. Но праздношатающийся народ это одно, а вот строители, это совершенно другое и их, как назло — не хватало. Поэтому команда Муравьёва занялась пиратством, тем более, что люди были подготовленные, боевые и вида крови совершенно не боялись. Днём они через бинокли изучали селения, что находились вблизи османской крепости Очаков, а ночью скрытно подплывали на кочах, высаживались на берег и похищали из селений… Всё селение похищали. Таким образом, похитили три деревеньки, после чего решили, что хватит. Тем более османские суда стали слишком активно патрулировать близлежащие воды. Людям, попавшим в плен, популярно объясняли, чего от них хотят, и что им будет взамен. А так же и то, что их ждёт в случае неповиновения. А что вы хотите — война. Мужчины в основном копали, пилили, таскали. Старики и старухи следили за детьми, а женщины стирали и готовили. За это их снабжали довольно неплохими продуктами питания. Первоначально все сто пятьдесят семь человек жили на кочах, потом их разместили в построенном общежитие. Для местных властей имелись бумаги с печатями, заверенные тюменским воеводой, куда можно было вписывать всё, что угодно. По бумагам это были крепостные, посланные на работы. Муравьёв и его команда внимательно следили за пленными. Нет, они не боялись побегов. Они выявляли среди них способных. Уже через неделю всю похищенную братию разбили по отрядам и назначили из их же среды командиров. Кто был посмышлёнее, тех обучали и давали более ответственную работу. Дуракам и неумехам доставался самый тяжёлый и грязный труд. К маю все работы были завершены. И Муравьёв на кочах отправился обратно в Тюмень. В Херсоне остались два сотрудника безопасности корпорации, один из которых был назначен управляющим завода, а другой магазином. С ними вместе остались ещё тридцать шесть человек из числа похищенных. Это были мужчины с семьями, которым предстояло работать на заводе и в магазине. Семьи Муравьёв не разлучал.

ДОМА

В Тюмень кочи пришли 17 июля 1788 года.

— Это что за каракатицы тащатся по Туре? — грозно крикнул в жестяной рупор с пристани Лапин, — сейчас как прикажу из пушек стрелять!

Люди, находившиеся на корабликах, стали обеспокоено глядеть в сторону Муравьёва, мол, куда ты, медведище, нас привёз??? Итак — страху натерпелись… Похищение, тяжёлые работы, трудная дорога, а сейчас и вовсе…

— Это кто там гавкает на берегу? — крикнул довольный Даниил.

— С тобой, кучерявый пудель, не гавкает, а разговаривает купец первой гильдии Лапин Иван Андреевич. И он злой, потому что возвращается с охоты без дичи…

— Дичи нет — убей собаку! — весело ответил ему Даниил.

— Ты не прав, кучерявый пудель, собака — это друг Ивана Андреевича Лапина. И этот друг где-то шлялся целый год, а у него, между прочим, жена сына родила…

— Сына!? — воскликнул счастливый Муравьёв.

— Ага, его… Вот всё думаем, какое имя мальчонке дать… Шарик, Бобик или Тузик, — глумился довольный Иван.

— Сам ты — Барбос блохастый! Вот погоди, пристанем к берегу… — Даниилу хотелось побежать прямо по воде, чтобы увидеть своего первенца.

Лапин и правда с четвёркой своих охранников был на охоте. Возвращаясь домой вдоль берега, он приметил долгожданные кочи и решил их встретить лично.

— Ещё неизвестно кто из нас блохастый… Пойду-ка я, пожалуй, отсюда от греха подальше, а то потом ещё чесаться начну, — и Иван демонстративно пошёл с пристани прочь.

— Ваня, — не поддался на провокацию Даниил, — вернись! Я всё прощу!

Слушая громкую перепалку двух здоровых мужчин, народ на кочах и пристани только удивлялся, не понимая, то ли шутят два этих бугая, то ли ругаются, то ли ещё что. Все ждали продолжения… Лапин остановился, подозвал стоящих в стороне охранников и что-то им сказал. Потом они впятером подошли поближе к краю пристани и дружно дали залп их ружей в воздух. Люди вокруг испуганно дёрнулись.

— Ура — Муравьеву Даниилу Петровичу! — громко крикнул Лапин.

— Ураааа!!! — подхватили четверо охранников.

После того, как оба коча пристали к причалу, и Даниил оказался в крепких объятиях Лапина, он спросил:

— Иван, как сына-то назвали?

— Афанасием, в честь твоего деда…