Муля, кого ты привез? (сборник)

– Не надо развешивать свои проблемы, как белье на веревке, – посоветовала я. – Вам никто не поможет, кроме вас самой. «Все врут, и все мрут». Это слова из пьесы. Но это – правда. Кстати, автор этой пьесы – гей.

Ольга Михайловна долго молчала, потом проговорила:

– Я несчастна…

– Вовсе нет. У вас большое прошлое. Вы прошли большой жизненный путь. Подумайте, как много молодых не дошли и до середины, а вы – в пути, в прекрасной форме. У вас тонкая талия и стройные запястья…

– А будущее?

– Будущее – внучка. И любовь там же.

Перед тем как уйти, Ольга Михайловна остановилась в дверях и спросила:

– Вы меня не бросите?

Видимо, она не рассчитывала на себя. Ей была нужна чья-то рука.

– Ну конечно нет, – наврала я.

Невозможно же было ее оттолкнуть. Тем более что слова – ничего не значат.

Все врут, и все мрут.

Тогда и теперь

Ольга Михайловна позвонила мне с новым несчастьем. Она не могла жить без потрясений.

– От сына ушла жена и забрала внучку, – сообщила Ольга Михайловна.

– Почему? – спросила я.

– Потому что ребенок должен жить с матерью.

– Почему ушла? – уточнила я.

– Он мало зарабатывает. Двести долларов в месяц.

– А где он работает? – удивилась я.

– В высшем учебном заведении.

– Кем?

Я подумала: может, он инвалид и моет окна…

– Декан философского факультета.

– Я не ослышалась?

– Нет. Все именно так.

Ничего себе. Государство плюет на философов. Хотя зачем сейчас нужны философы? Какой от них толк? Никакого.

– Он красивый и умный, – сказала Ольга Михайловна. – С ним так интересно разговаривать.

– Пусть найдет себе другую жену. В университете полно студенток.

– Современные молодые женщины – алчные и недалекие. Особенно провинциалки. Ему нужна ровесница, которая была бы ему равна по интеллекту.

– А сколько лет вашему сыну?

– Сорок пять.

Я задумалась. Вокруг меня – море одиноких сорокапяток. К пятидесяти годам современные мужчины сваливают из семьи, устремляются на зов новой любви. Сорокапятки остаются у разбитого корыта. Как правило, это – красивые, образованные, элегантные женщины, гораздо более сексуальные, чем в свои двадцать лет.

– Я подумаю… – пообещала я.

В этот же вечер я позвонила своей молодой подруге Карине. Ее специальность – пиар-менеджер. Что это такое – понятия не имею.

Карине сорок пять, но выглядит на тридцать. Похожа на Жаклин Кеннеди, но лучше. У Жаклин слишком широко раздвинуты глаза, а у Карины все на своих местах. Плюс изумительный парфюм. Она пахнет, как жасминовая ветка, – легко и упоительно.

Я набрала номер Карины:

– Привет. Я нашла тебе жениха.

– Кто такой? – тут же заинтересовалась Карина.

– Декан философского факультета. Красивый. Умный.

– Каков его годовой доход?

– Две с половиной тысячи долларов, – посчитала я.

– В месяц?

– В год.

– А зачем он мне?

– Ты будешь ложиться спать не в холодную постель, в теплые руки. Он будет тебе говорить слова: «Ты лучше всех, ты единственная».

– Понятно. Я должна буду платить за него в ресторане.

– В рестораны ходить необязательно, – сказала я.

– Ну почему же? Я люблю рестораны. В Москве сейчас много интересных мест. И я люблю отдыхать два раза в год, зимой и летом.

– Тогда придется платить тебе. Или отвыкнуть от своих привычек.

– Значит, так, – подытожила Карина. – Мне нужно, чтобы мужчина решал мои проблемы, а не говорил слова. Слова – это бесплатное приложение, как бантик на коробке.

Карина свернула разговор и повесила трубку.

Я слушала короткие гудки и думала: моя молодость пришлась на первую хрущевскую оттепель.

Мы были другие. Женщины моего поколения любили за слова.

Мы были наивнее и чище. А может быть, в то время, кроме слов, не было ничего.

Размышления по поводу

Однажды, в советские времена, меня пригласили в сад «Эрмитаж» на встречу с читателями.

Я согласилась и приперлась в сад «Эрмитаж» в полном боевом оперении: платье от спекулянтки, прическа от парикмахера Жана – армянина из Франции.

Встреча происходила на свежем воздухе. Читателей собралось немало, человек сто, а может, двести. Они сидели на скамейках, а я перед ними за отдельным столом.

Читатели, как правило, женщины от сорока до шестидесяти, но попадаются и мужчины. Редким и драгоценным вкраплением. Для меня это означало, что меня читают не только женщины, но и все люди.

Я читала свой последний рассказ. Отвечала на вопросы. Атмосфера сложилась дружественная. Я нравилась читателям, а они – мне.

Неожиданно от читателей отделилась объемная фигура, прошествовала не торопясь и остановилась возле моего стола. Далее последовал монолог минут на тридцать.

Я не стала ее перебивать и слушала вместе со всеми.

Прежде всего, я ее узнала. Это была довольно известная журналистка Надежда Сидорова. Она часто мелькала в телевизионных передачах и была интересна своими «НЕ»: НЕ-молодая, НЕ-красивая, НЕ-изящная. Весила полтора центнера. Ходила в длинных юбках, носила шляпы. Этакий носорог в шляпе. Она ничего не стеснялась: ни своей формы, ни содержания. И это содержание она охотно выкладывала перед желающими послушать.