Мультикультурализм и политика интеграции иммигрантов: сравнительный анализ опыта ведущих стран Запада

Таким образом, «постмодернистский упор на различия и аутентичность привел к расширению границ между группами, усилению чувства исключительности, повышению значимости коллективных прав за счет прав индивидуальных; [сторонников такого подхода. – В. С.] заботят не столько создание и институционализация культуры, сколько следствия культурных различий. Проще говоря, среди всех интеллектуальных течений постмодернизм закрепил нечто, давно исчерпавшее себя, – идею аутентичности», – отмечает К. Цюрхер.[91] Американский вариант политкорректности, призванный формировать толерантное отношение к «другим» и признавать любую непохожесть: религиозную, этническую, гендерную и т. д., – стал превращаться в некую новую форму нетерпимости, которая канонизирует употребление политкорректного языка до степени ритуала и предпочитает следование букве, а не духу мультикультурализма.

Эти проблемы еще более обостряются в связи с тем, что, как оказалось, позитивную дискриминацию, вначале мыслившуюся в качестве временной меры для преодоления социально-структурного неравенства, невозможно отменить. «Представители меньшинств, для которых позитивная дискриминация означала ощутимые преимущества на рынке труда и образования, категорически воспротивились свертыванию этой практики. В итоге сегрегация общества по этнорасовому признаку не только не была преодолена, но и стала добровольной. Активисты этнических и расовых меньшинств, энергично взявшиеся за стилизацию жизненно-стилевых различий под фундаментально-культурные, углубили сегментирование общества по этнорасовому и этнолингвистическому признаку».[92] В результате в начале 1990-х гг. западные страны, прежде всего США и Канада, «столкнулись с феноменом так называемого реактивного мультикультурализма. Его носители – этнические и культурные меньшинства. Если раньше их члены стремились скорее к слиянию с большинством, то теперь они, напротив, настаивают на собственной инакости. При этом утверждается, что их идентичность отлична от идентичности окружающих столь радикально, что ни о каком сближении просто не может быть речи».[93] Более того, представители культурных меньшинств теперь уже считают, что для ликвидации дискриминации необходимо не просто равноправие, когда то, что их отличает, утверждается как «равно достойное», а такое к ним отношение, которое наделило бы их группу новыми привилегиями по сравнению с большинством или другими меньшинствами.

Противников политики мультикультурализма, которых сегодня немало, страшит то, что дальнейшая реализация ее принципов приведет к еще большей фрагментации социума и даже сепаратизму, которые уже ставят под угрозу американскую национальную традицию и единство нации, а также неразрывно связанные с ними либеральные ценности. Вместе с тем многие признают, что если бы практики мультикультурализма не было вовсе, возможно, законодательно провозглашенные равными права чернокожих или инвалидов так никогда бы и не были реализованы из-за ранее сложившихся в американском обществе отношений.[94] В результате – очередной тупик, выхода из которого пока не найдено. Как констатирует Дж. Грей, «возникновение групповых или коллективных прав является, вероятно, наихудшей формой легализма, вытеснившего традиционный идеал толерантности… … Мультикультурализм и толерантность расходятся в том, что в рамках толерантности признается, что прочная свобода предполагает нечто большее, чем согласие с законами и конституционными правилами, а именно общность культурных ценностей и моральных взглядов по широкому кругу вопросов … подобные отклонения от старомодного идеала толерантности приведут к распространению еще более старомодной нетерпимости».[95]

Как следствие, в Соединенных Штатах «традиционная» расовая напряженность в отношениях между белыми и черными дополняется новыми поводами для размежевания и конфликтов: между американцами – выходцами из Европы и Латинской Америки, а также между чернокожими и латиноамериканцами, с одной стороны, и азиатами – с другой. Хотя справедливости ради надо отметить, что политика позитивной дискриминации позволила избавиться от крайнего радикализма афроамериканцев и отчасти «смягчить» расистские стереотипы белых американцев.