Мунфлауэр

Бабочки порхали по животу, как во время брачных игр. И мне стало так легко, будто мир стал ярче, будто и не было необычных исчезновений и боли.

Звучит все это ужасно, наверное. Вот пропал мой отец, я в трауре, а тут растворяюсь в страсти к парню… Но что я могу с собой сделать. Скакать на эмоциях – участь всей молодежи. Не зря же есть выражения: юношеский максимализм, пубертат. Гормоны, черт их дери!

И так стояли мы до тех пор, пока Лео не отстранил меня со словами:

– Я тебя так понимаю, – да, он тоже рос без отца. И кому как не ему понять меня в эти моменты.

Парень часто упоминал о своем родителе, который бросил их с мамой, когда ему было одиннадцать. И с тех пор лишь редкие открытки на праздники напоминали о том, что он еще жив.

Но я знала, что Лео не таит обид и злости на него, ему просто одиноко, особенно тогда, когда ему необходим совет и поддержка. Я это могла «прочесть между строк», когда приближалось, например, Рождество, и он шутил, что ему, как хорошему мальчику, он пришлет привет от одного оленя.

К нам прибежала Кэйт, и по многолетней привычке, обхватив Лео за талию, «оттащила» его от меня. Я понимаю, что это невольный жест собственничества, и скорее всего просто вошло в ее привычку, но знала бы она, насколько для меня это болезненно, особенно сейчас, когда эмоции просто раздроблены и неуправляемы. И в тот момент, когда я чуть не крикнула: «Отстань от него», мой разум вовремя сработал, и просто случайно, потянув за какой-то нерв, пролил спрайт мне на футболку. Это отрезвило меня на месте и привело в чувства.

– Держи, – молниеносно протянула мне Кэйт салфетки. С годами она на уровне профессионала научилась оказывать мне первую помощь, чему я была очень благодарна. Ведь часто в первые секунды паники и не сообразишь, что надо сделать так, чтобы последствия не оказались еще более ужасающими.

– Спасибо, – ответила я, уже и позабыв о том, что только что чуть не набросилась на нее в праве быть единственным существом, кому может принадлежать Лео.

– Как ты? – спросила она.

– Да вроде ничего. Хорошо, что хоть спрайт прозрачный, – успокоила я ее.

– Я не об этом, – она ласково взяла меня за подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

И пусть мы неведомо друг другу делили одного парня на двоих, часто имели разногласия по поводу личной жизни, могли не разделить вкусы из-за какого-то платья, но Кэйт была и есть моя лучшая и самая близкая подруга. Я знала, что чтобы не произошло, она окажется рядом.

– А ты об этом, – грустно произнесла я, – не знаю. Бывают моменты, когда реальность отвлекает, но едва остаешься один на один со своими мыслями, становится невыносимо грустно.

Кэйт кивнула и обняла меня. А потом качнув в сторону моего переполненного подноса, прошептала: «Поешь», еще раз доказывая, что знает меня как никто иной.

Мои пары сегодня заканчивались раньше, чем занятия ребят, поэтому на ходу настрочила смс Кэйт, что не буду их ждать и поеду домой.

Но едва я тронулась, как откуда не возьми (что, телепорт уже придумали?) чуть не врезалась в Урмилу – я узнала ее по необычному имиджу.

Она сверкнула на меня весьма не самым добрым взглядом, но потом, видимо, осознав, кто я, расплылась в улыбке и подошла к моему боковому окну.

– Привет! – я опустила стекло.

– Не подбросишь меня до города? – спросила она.

Не то что мы учились в пригороде, но территория университета была весьма величественна, да и слегка на отшибе.

– Хорошо, садись, – и, повернувшись назад, начала убирать ненужный хлам, который мешал сесть моему неожиданному пассажиру.

Мы тронулись, когда Урмила спросила:

– Мельком видела тебя сегодня в коридоре. Ты плакала.

Я так и не поняла: спросила она меня или это просто было утверждение, поэтому просто кивнула.

– Что случилось?

Если быть честным, мне совершенно не хотелось ставить ее в известность, но рано или поздно она все равно об этом узнает, и тем более не хотелось врать человеку, которому в чем-то (хоть и не касательно этого) я помогаю.

– У меня отец пропал, – самым сухим голосом на свете ответила я.

– Мне жаль, – грустно проговорила девушка, – я росла без отца, – помолчав, добавила, – его убили.

Я задумалась. Ведь, кто знает, может быть, через какие-то пару часов я тоже буду говорить, что моего отца убили где-то за поворотом какие-то бандиты из-за кошелька с несколькими купюрами.

И тут я слышу оглушительный крик справа:

– Красный! – и я рефлекторно бью по тормозам, бабочки чуть ли не вспархивают с моего тела – возможно в защиту, но как-то вовремя проникают под кожу обратно и просто летают по всему телу, как листья во время урагана. На подсознательном импульсе даю назад, где, к счастью, никого не оказывается, и освобождаю проезжую часть.

Оказалось, что, забывшись, я чуть было не ломанулась на красный светофор. Хотя, когда ехала, видела, что он был зеленым. Или мне показалось? Но в любом случае, Урмила спасла меня от столкновения с фурой, водитель которой при виде того, что мы с секунды на секунды столкнемся, не отпускал орущий клаксон до тех пор, пока не скрылся за поворотом.