Мунсайд

Гостевых спален в особняке было достаточно, и я даже порадовалась, что не вернулась в свою детскую комнату. Розовые рюшечки, кровать с балдахином, обилие игрушек. Их у меня имелось так много, что ни один игрушечный магазин не сравнился бы. Мягкие игрушки, куклы разных мастей, солдатики, воздушные змеи, кораблики, деревянные домики и замки. Я не так радовалась им, как тому факту, с каким восторгом дарил мне их Кави.

Но были и другие вещи – книги. Старое иллюстрированное издание «Алисы в Стране чудес», «Ивейн, или Рыцарь со львом», разумеется, мои любимые «Аргонавты» и многие другие. У нас была библиотека, но полюбившиеся мне истории, в основном рыцарские романы, я таскала к себе и с любовью ставила в один ряд с куклами. Помню старое бархатное вольтеровское кресло багрового цвета. Днем оно стояло у огромного окна, всегда зашторенного, вечером – у моей кровати. Кави садился в него и читал. Когда я чуть подросла – то рассказывал истории. Про старых демонов, про то, как погиб Люцифер во времена правления Авеля Лавстейна, когда он, мечтая очистить город от скверны, привез инквизицию. Кави обожал истории про королей-самозванцев: норвежская королева Лже-Маргарет, персидский царь Гаумата еще до нашей эры, Ламберт Симел во времена «Войны роз», Лжедмитрий I и многие другие. О мировой истории он говорил с большим воодушевлением, чем об истории Мунсайда.

Я накрыла голову подушкой и с силой вдавила ее в лицо. Ткань нагрелась от дыхания. Я хотела отогнать воспоминания, закрыться от них и никогда не страдать. Потому что надеялась, что все вернется на прежние места, что Кави станет собой, встретит меня с мягкой полуулыбкой и скажет тихо и ласково, так, чтобы никто не услышал:

– Мой человечек.

Но Мунсайд – это город наоборот. Его проклятие не в том, что здесь обитают демоны. Его проклятие в том, что никогда ничто не будет здесь таким, как задумывалось, даже зло. Кажется, в самом составе атмосферы, вместе с кислородом и углеродом, есть неизвестное вещество, убивающее всю надежду. Единственное, чему я научилась: чтобы не было больнее, убей свою надежду первой.

За дверью послышались тяжелые шаги – БАМ, БАМ, БАМ, – похожие на поступь отца из далекого прошлого, когда мне не было и восьми. Только нечто, приближающееся ко мне, было в разы больше. Ваза на тумбочке дребезжала и едва не подпрыгивала при каждом шаге. Мне инстинктивно захотелось спрятаться под кроватью или залезть в шкаф. Я, конечно, не шелохнулась и продолжала смотреть на дверь в каком-то оцепенении. Ее с усилием толкнули ногой, и некое существо прошло внутрь, неся поднос. Кривой нос, отсутствие волос, глаз, лишь широко разинутый рот, как у Щелкунчика, сдвинутый вправо. Существо двигалось медленно, ступней вообще не было, только две колонны вместо ног. Оно поставило на край кровати поднос и встало напротив, скрестив подобие рук в ожидании. На нем был костюм как у дворецкого.

Я молча смотрела на него, он – возможно, на меня.

– Это Голем. – Вольфганг вынырнул откуда-то из коридора. – Знакомься.

Легенда о Големе есть чуть ли не в каждой религии, а если нет, то послушного раба заменяют в сказаниях новой тварью. Прислужник, созданный для выполнения команд своего создателя. Но кто создатель? Я метнула недоверчивый взгляд на брата.

– Ты его сделал?

Уголки губ брата приподнялись вверх. Ненавижу, когда он гримасничает.

– Но ты же человек, – недоумевала я.

Вольфганг ничего не ответил и молча скрылся в коридоре. Голем стоял передо мной в ожидании. Я придвинула к себе поднос. Омлет, апельсиновый сок, вафля, залитая сиропом. Как он все готовит своими лапами?

– Голем! – Чудище отреагировало, вздрогнув всем телом. Так эта громадина еще и пугливая? Было интересно, станет ли он выполнять мои приказы. – Ты не мог бы… принести чаю?

Голем засеменил своими странными ногами в направлении лестницы. Интересно, Вольфганг обжег его или оставил глину высохнуть? И что это была за глина? Он заказал ее у кого-то из магов? Или, может, это подарок?

Пока я ела, брат продолжал стоять в дверях, оглядывая блеклую гостевую спальню с преувеличенной заинтересованностью.

Голем вернулся, держа в руках фарфоровую чашечку и блюдце, на котором разместились кусочек лимона и сахар. Чудище потопталось на пороге, нашло столик и поставило все это там. Что ж, Голем либо и правда что-то видит, либо досконально помнит особняк. Я такой памятью не могу похвастаться. По-моему, лучше бы и вообще не было этого «дворца» с портретами предков на стенах.

– Можешь идти, Голем. – Я проследила за его походкой. Уморительное зрелище.

Я отвыкла быть наследницей Лавстейнов и растеряла все свои аристократические привычки. Теперь особняки, пуховые перины и фарфоровые чашечки казались просто посмешищем. Я была в таких закоулках страны, где и пузатый телевизор – уже сокровище, и сейчас наслаждаться долгими ваннами и вкусными обедами было как-то совестно.

– У тебя встреча с Асмодеем через полтора часа, – между прочим сказал Вольфганг, проходя мимо спальни. – Помнишь, кто это?