Мунсайд

Внутри меня что-то взвизгнуло от ужаса. Так визжат, когда видят дохлую мышь, принесенную котом, а не когда выпускают кому-то кишки.

Конечно, я утрировала. Поверх темной кофты расползалось темное пятно.

Приоткрытые губы, чуть вздернутые брови вверх. Он ни разу не шевельнулся. Его взгляд выражал лишь детское недопонимание, будто кто-то из взрослых рассказал пошлый анекдот. Ни единого вскрика, ни вздоха. Он не пытался защититься.

Мое сердце стучало, словно сотня барабанов, а легкие жгло от недостатка воздуха. Сконцентрироваться на дыхании, чтобы ни одна мысль не пролезла в голову.

На секунду меня охватила паника. Он слишком долго не двигался.

Я зажала рот рукой, подозревая самое ужасное, что могло произойти.

Но его глаза все-таки открылись, как у тех жутких фарфоровых кукол. На лице застыли царственное спокойствие и инфантильное дружелюбие, которое невозможно перепутать ни с чем другим.

– Ивейна? – удивленно и слабо спросил он, поднимая подбородок, а другой рукой прикрывая раны. – Неужто Асмодей смилостивился и я не пропустил твой выпускной?

Затем его взгляд зацепился за мои окровавленные руки, разодранное платье и нож, лежащий рядом. Он сложил два и два.

Мой Кави. Настоящий. Тот, которого я не видела пять лет, которому писала письма, о котором мечтала, к которому стремилась. Мой, настоящий. Мой. Мой. Мой.

– Я тебя ненавижу! – вырвалось у меня, и пару раз он позволил ударить себя, но потом с уверенной ловкостью, несмотря на раны, схватил за плечи. – Что ты со мной сделал? Зачем ты бросил меня?

Во мне кричали брошенный ребенок, несчастная сиротка.

Я эгоистка. Единственное, что меня волновало, – демон, который предал меня, из-за которого погибли мой лучший друг, моя мать и сводный брат. Последнего он убил собственными руками, которыми в детстве заправлял мне пряди волос за уши и поправлял одеяло.

Я должна была его ненавидеть. Я была обязана. Но не могла.

– Ивейна, Ивейна, – заботливо шептал он, уверенно вытирая слезы, словно я опять разбила блюдце или коленку. Я разбила все. – Я же… Я просто хотел спасти маленькую невинную девочку. – В его тоне сквозили растерянность и разочарование.

«Маленькая невинная девочка» чуть не убила его.

Кави пытался ободряюще улыбаться, говорил о том, какая я сильная и смелая…

Но я не та маленькая невинная девочка.

– Мы подписали договор. Одно лишнее слово – и у тебя не останется шанса.

– Мой брат…

– Ивейна, потерпи еще немного, и я все тебе скажу. Остался последний рывок.

Маленькая невинная девочка.

Я видела в глубине его глаз брезгливость и сожаление, замечала, как пальцы слегка поджимались после каждого прикосновения.

Раны затягивались.

– У нас осталось немного времени.

Немного времени на что? На осознание того, какая я тупая?

– Ты справишься. Если бы ты не справилась, я бы даже не начинал, не пытался…

Маленькая невинная девочка.

– Осталось совсем немного, затем я расскажу тебе все, а ты – мне. Никаких тайн, никаких загадок.

Он и говорил со мной как с маленькой невинной девочкой, его Ивейной, «человечком», персональной игрушкой.

Он был растерян, потому что я не та, что была в его воспоминаниях, потому что я – грязная, в чужой крови, разбитая и уничтоженная, ударившая его ножом, – не была достойна его спасения.

– Мне пора уходить.

Я кивнула. Мы были как никогда далеки друг от друга. Неизменный Кави, могущественный демон, воплощение принца, не был готов к такой встрече, но вежливо держал благородную маску, пытаясь не обидеть и не задеть меня.

Но я слишком хорошо тебя знала. Я все видела. Потому что с детства страдала привычкой всматриваться в бездну.

– Прощай, мой человечек.

Последняя рана затянулась, и Кави прикрыл глаза, уступая место другому.

В его взгляде действительно виделась забота.

* * *

Когда-то все боялись Кави. Когда-то все боялись Вендиго.

Теперь все будут бояться меня. Потому что я и есть бездна.

Я послала все к дьяволу, но я и есть дьявол.

Моя душа – выжженное поле, мое сознание – это сокращенное до одной мысли пространство с выключенными эмоциями, чувствами и всем тем, что мне досталось от человека. Больше я не дам себе поблажки. Роза обросла такими шипами, что бутон стал незаметным.

– Сегодня на повестке дня…

Забавно явиться на экстренное собрание Комитета после попытки убийства ифрита, после смерти друга. Снять окровавленное платье, принять душ, поспать два часа и выпить чашку кофе. И вот я здесь.

Ивейн Лавстейн, бесчувственная, сильная.

– Вендиго мертв, – перебил Тиам. – И больше… никогда не вернется к жизни.

Мне показалось или в его голосе действительно прозвучало облегчение? Сложно было представить кого-то, кто бы скучал по оленьей башке, любителю человеческого мяса.

– Нарушение пятнадцатой поправки, – авторитетно добавил Бальд, и по его голосу я поняла, что он настроен против меня. – Убийство магического существа. Так как Каспий Брутто убил новоприбывшего Вендиго в момент превращения…

– Его звали Уоррен, – процедила я сквозь зубы, глядя на Бальда так, что он заинтересованно выгнул бровь.

– Виновник Жатвы? – со скукой уточнила Кармина Делия, будто не помнила, как сама мне помогала спасать Уоррена.