Мунсайд

Вольфганг, кажется, ждал, что я разрыдаюсь, наброшусь на него или попытаюсь выломить дверь. Но я не хотела ему подыгрывать.

– Предатель, – только и просипела я, спускаясь по лестнице.

Был ли мой брат в моей команде? Был ли он на самом деле предателем? Во мне говорила обида, детская обида за все наше детство. Не только из-за истории с чуланом, его издевок, из-за того, что он никогда не хотел играть со мной. У нас была большая разница в возрасте. Я помню его пубертатным нескладным подростком, ненавидевшим всех и вся. Но он был хорошим: защищал меня от отца, когда рядом не было Кави, научил меня злиться, когда хотелось плакать, показал мне, что ненависть – отличное оружие, дал мне все, чего не мог дать демон, – от синяков до жизненных уроков. Я надеялась, что и сейчас был один из таких уроков, просто была не в силах его понять. Пока что.

* * *

Багровые пятна расползлись по шее, уже завтра они станут желтыми, а потом синими и фиолетовыми. Привет, шарфы и водолазки.

Голем, будто побитый пес, стоял на пороге с подносом, ожидая разрешения войти. Я упорно делала вид, что не замечаю его, и демонстративно тыкала пальцем в красные отметины и болезненно щурилась. Кажется, Голем был способен испытывать чувство вины, по крайней мере, плечи у него поникли.

Я села за бестиарий и демонологию, решила поискать, какая именно тварь убила мистера Хиггса. Открыла «Демонкратию» и попыталась найти что-нибудь про Жатву. Я ничего о ней не знала, потому что к ней не прибегали десятилетиями. Кави не считал, что мне нужно подробно о ней рассказывать. Ведь шанс того, что человек намеренно убьет кого-то из подлунного мира, ничтожно мал. Действительно, убить случайно сатира куда вероятнее, чем целенаправленно какого-нибудь демона. Если демона вообще можно убить. Надо выяснить, что за нож был у Кави.

Голем постучал в дверь, расстроенно глядя на нетронутые пирожные на подносе. Он кивнул мне головой в сторону, я с недоумением уставилась на него.

– Да, немой дворецкий – это довольно неудобно, – сквозь смешок произнес шериф, заглядывая ко мне в комнату.

Я быстро подорвалась с места, чуть не споткнувшись о чертов поднос, и громко захлопнула дверь. Не хочу, чтобы вампир видел мою личную комнату, хоть и гостевую.

Шериф не улыбался и выглядел помятым и уставшим, за спиной была привычная спортивная сумка.

– Надеюсь, там мои вещи, – сказала я вместо приветствия.

Кольт повернулся в сторону лестницы. Я на ходу стала закатывать рукава рубашки.

– Твой Кави – настоящий псих, разнес половину офиса.

Я так и застыла, услышав это. Мы дошли до гостевой, Кольт плюхнулся на диван.

– Разнес офис?

– Просто крышу снесло. Начал крушить все подряд.

– Зачем? – Я присела рядом, протягивая руку.

– Я пытался узнать, кто его подрезал, он не отвечал, а потом… свихнулся.

– И чем все закончилось?

– Успокоился. Извинился. Ушел. – Он фыркнул. – Полный псих.

Я знала, что он нестабилен, но не догадывалась насколько.

– И ты ничего не узнал?

– Не узнал. Это было невозможно!

Я только тяжело вздохнула.

– А что с моим мемориалом?

– А! – Кольт полез в сумку. – Они действительно хороши. Никаких следов, даже запаха.

– Даже для нюха оборотня?

– Даже для нюха оборотня. Есть зелья, способные избавиться от запаха.

– Значит, это точно не люди, – сегодня я была мастером говорить очевидные вещи. – Но каждый второй может быть зельеваром. – Я сглотнула. – Ну а кровь, чья она?

– Собаки. Дворняжка, наполовину лабрадор.

Это еще ничего не значило, это не мог быть Полли. Да, он частично был похож на лабрадора, но сколько таких дворняжек бродило по городу.

– Я сейчас объезжаю питомники и ветеринарные клиники. Представляешь, полицейский ищет потерянных животных.

– Эйс Вентура какой-то. – Я выдавила из себя шутку, но мне было не до смеха. – Ты ответишь мне, зачем мой отец тебе давал кровь?

Кольт тяжело вздохнул и криво усмехнулся.

– Винс не был плохим человеком.

Я только фыркнула.

– Его доконал отказ от соединения. Это как болезнь, ломка. Тебя лишают наркотика, и ты приходишь к алкоголю. Плюс смерть Элизы.

– Она была просто инкубатором.

Он удивился моей реплике.

– Ты ведь ничего не знаешь?

Даже отвечать не стоило. И так все ясно.

– Но это тайны Винса. Могу сказать только, что он о ней заботился. Любовь – нелюбовь – все это человеческие игрушки, я в них уже давно не разбираюсь. Но отвечаю на твой вопрос: он отдавал кровь в обмен на то, чтобы я приглядывал за Вольфгангом.

Устойчивый образ моего отца слегка покачнулся. Мы с ним никогда не разговаривали, для меня он был своеобразным подкроватным монстром, которого я иногда видела, а в основном слышала. Мое впечатление складывалось о нем из слов Вольфганга, а Вольфганг ненавидел его. Я не подозревала, что наш отец, вечно пьяный и одинокий, был способен на заботу, что ему было не плевать на нас, а тем более на своего пасынка.

– Это… неожиданно, – выдавила я из себя, чувствуя укус на запястье.