Мунсайд

Моя рука была разодрана циркулем до крови. Я сделала глубокий вдох и открыла заплаканные глаза. Наконец-то я могла видеть бледного, испуганного и полного раскаяния Кави.

– Я… прости меня. – Он обхватил себя руками. – Не знаю, что на меня нашло. Я не хотел причинить тебе боль. – Он прикусил губу и от боли нахмурил лоб. Он словно хотел сжаться в комок и исчезнуть.

– Все нормально, – соврала я. – Все в порядке. Я привыкла.

Он метнул на меня взгляд и тут же отвел его. Постепенно Кави успокаивался. Мне так хотелось прикоснуться к нему, утешить, но я знала, что это лишь сделает хуже.

– Раньше я тоже так делал? – совсем тихо спросил он.

– Нет, нет, конечно! Нет! Ты даже голоса никогда не повышал!

Он хмыкнул.

– Я был… хорошим человеком?

– Да. Для меня – лучшим. – Дрожь и легкая тошнота – единственное, что осталось после инцидента. Я готова была простить ему все что угодно. И это немного пугало.

Кави опять неопределенно хмыкнул. В его улыбке читалось недоверие к моим словам. Он поднял голову вверх, смотря куда-то вдаль.

– Я… принесла книги. – Я подняла рюкзак с земли. Рука до сих пор кровоточила, и я глупо уставилась на нее.

Он похлопал себя по карманам и достал что-то вроде носового платка. В глубине души я надеялась на романтичную киношную сцену, где один герой перевязывал другому рану. Но Кави лишь протянул мне платок. Он явно витал где-то в облаках.

– Да, они у меня с собой. Как ты и просил…

Кави выглядел умиротворенным, и это обескураживало. Он сделал плавный жест рукой, показывая, что не сейчас.

– Книги ему больше не нужны, – произнес он, расплываясь в сумасшедшей улыбке.

– Кому не нужны?

Солнце скользило по коже и слепило глаза, ветер толкал в спину. Кави не слышал меня. Он будто принял дозу.

– Богу.

И он медленно пошел по дороге вдоль воды.

Не тому ли Богу, которого я убила?

7. Общество лунатиков

Дорогой Кави.

Я не понимаю твоей любви. Ненависть кажется мне прямолинейней, даже исходящее от нее коварство логичнее. Любовь не знает прямоты, а только формы невидимой боли. Но твоя любовь – одно больное извращение, переплетение и бред сумасшедшего. Ты сделал так много ради одной меня. Ты причинил мне так много боли ради одной меня.

Лучше бы ты продолжал мне просто петь колыбельные.

Твоя Ивейн

Ивейн

C Песочного человека сыпался песок. Не буквально, конечно. Казалось, что и во рту у него песок, поэтому говорил он шипяще и глухо, хоть и ругал нас отборным демоническим.

Через пару минут поток оскорблений наскучил. По-хозяйски закинув ноги на стол Кольта, что ему не особо понравилось, я перечитала газетную статью уже четвертый раз. После перформанса на территории школы моя фамилия постоянно всплывала в человеческой прессе. Как и предсказывал Кольт, люди сложили два и два и связали мою фамилию с исчезновениями. Хотя он тщательно охранял от журналистов пикантные подробности, репортер из газеты нашел кое-что новое, повторно опросив близких пропавших. За несколько дней до исчезновения жертвы рассказывали о странных сновидениях, а некоторые и вовсе начинали ходить во сне.

Об этом теперь болтали на каждом углу, что было не к добру. Я снова забросила «Доктрину», хотя Самаэль звонил мне и угрожал оставить на второй год. Я ответила, что следующего года у Мунсайда может и не быть, если он продолжит так со мной разговаривать. Самаэль тогда замолк, и где-то минуту я слышала тихие хлопки, будто гигантские крылья. Думаю, мы поняли друг друга.

Я решила полностью посвятить себя делам, надеясь забыться и немного подняться в глазах Комитета и общественности, которая списала меня со счетов. С каждым днем шепот вокруг меня становился громче, а взгляды – все недоброжелательнее.

Я и Кольт сидели в кабинете и слушали единственного человека, связанного со снами. Песочник кричал, что уже давно отошел от дел. Я ему верила, мотива у него никакого не было. Но Кольта его ворчания, кажется, только забавляли, потому он продолжал гнуть свою линию и задавать вопросы. А может, хотел доказать, что что-то делает.

Я все еще его подозревала. Доступ к крови, фотографии, которые он принес мне, закон перевернутой лестницы Уоррена и книги.

Как я могла расколоть его? И осиновый кол тут не помощник. Угрожать ему было бесполезно: вся полиция под его контролем, да и вряд ли бы он испугался. Найти бы его слабую точку. Может, попросить помощи у Дин? Еще можно было обратиться к Барону Субботе.

Отлавливать их поодиночке или с фанфарами явиться на созыв Комитета? Второе было куда проще, но пустит ли меня Асмодей, который подозрительно давно не выходил со мной на связь?