МУОС. ЧИСТИЛИЩЕ

Но она помнила то, что произошло в Мегабанке. Она понимала, что диггеры редко видят Зло, потому что научились его избегать. Но это не значит, что Зло перестало существовать. Оно пронизало весь Муос и пьёт из него жизненную силу, пока не вычерпает всю. Десятки тысяч людей на станциях, в бункерах и поселениях стенают и мучаются. И диггеры не являются противовесом им. Она видела перед собой следователя, который хладнокровно уничтожил тех, кто убил её семью. И рядом с ней стояли те, кто хладнокровно наблюдал убиение дикими бедной республиканки. Нет, свой выбор она сделала давно, ещё по пути к диггерам. Она ответила:

- Да, я иду с вами.

Следователь кивнул. По лицу Антончика пробежала едва заметная тень. Жака всего перекосило:

- Вера! Ты же диггер! Ты не можешь так вот просто оставить свой путь и уйти непонятно куда. Ты для меня… для нас много значишь. Ты предаёшь нас… Мы же вырастили тебя, передали тебе свои знания… Ты должна остаться…

В порыве Жак схватил Веру за руку. Вера отстранилась:

- Ты теряешь контроль над собой, Жак. Мой путь не с вами. Я ухожу.

После выхода с Ментопитомника следователь не проронил не слова. Когда они подходили к Академии Наук, Вера не выдержала и спросила:

- Куда мы идём? В школу следователей? В Университет?

- Нет. Туда - рано.

Это была вся информация, которой поделился следователь о конечной цели их пути.

Они вышли на Академию Наук. Вера раньше никогда не была на станциях метро. До трагедии Мегабанка она не покидала стен этого поселения. Бригада Антончика за всё время, пока в ней была Вера, тоже никогда не входила на станции. Возможно, у диггеров это таким же неофициальным табу, как выход на поверхность. А может они боялись большого и открытого пространства станций, где все их преимущества бойцов узких переходов были неприменимы. Если надо было о чём-то переговорить или чем-то обменяться с жителями станции, диггеры останавливались у внешнего дозора и решали все проблемы прямо в туннеле. Но даже сами туннели метро не переставали Веру удивлять. Широкие и длинные, почти прямые подземные магистрали обладали необъяснимой притягательной силой. Чуткий слух диггера улавливал в них помимо обычной палитры звуков, какую-то особенную, не свойственную внеметрошным коммуникациям едва слышную мелодию. Может быть, это были отголоски сквозняков и подземных вибраций. А может сами туннели пели песнь построившей их цивилизации, для жалких огрызков которой они стали последним убежищем. Туннели Веру манили, казалось, они ведут в иной мир, полный тепла, гармонии и благополучия. Пока Антончик решал свои вопросы с дозорными какой-нибудь станций, Вера до боли в глазах всматривалась за спины дозорных, как будто она могла рассмотреть великолепие огромного поселения, звуки которого доносились до её обострённого слуха. Но вслух о своём желании побывать на станции метро, она не делилась не с одним из диггеров.

И вот она вошла на Академию Наук. Гигантский параллелепипед стометровой длины и десятиметровой ширины, был под потолок застроен жилищами, мастерскими, общественными помещениями. На этой станции, входившей в Восточный сектор Республики, ещё просматривались следы прежних хозяев – ленточников. Большинство убогих жилищ так и не перестроили: не было средств, да и желания особого также не было. Республиканцы свою станцию прибирали более регулярно, но её кричащая дикость по-прежнему резала глаз. Лишь закопченные колонны квадратного сечения с мраморной отделкой внизу, да арки под потолком, - остатки былого великолепия данного сооружения. И даже они едва просматривались за дырявыми стенками уродливых построек, сделанных из грязного картона, кривых досок, рваных тряпок, гнилой фанеры и ржавой жести. Переселенные сюда республиканцы не демонтировали массивные клетки, использовавшиеся ленточниками для содержания пленников-учёных и просто тех, кто дожидался публичного осчастливливания. Такой жест для них был бы слишком расточительным. Клетки обвязали каким-то тряпьём и кусками картона и превратили в мастерские. А одну – самую маленькую – так и оставили в качестве местного изолятора для провинившихся. Даже крюки с блоками на потолке – остаток орудия казни ленточников – приспособили под подъёмники для разделки туш. Бедность этой станции была видна и по тому, что лишь несколько жилищ и общественных помещений были покрашены вопреки современной моде Муоса.