Муос: Чистилище

— Но им нужен был не Вячеслав Максимович, а им нужна была только ты. Я в деталях не поняла, что они задумали. Сказали, что тебя нужно протестировать на предмет полного разрыва личных отношений. Если ты пойдёшь к нему — значит, нарушишь присягу следователя. Я им говорю, что, сходив к нему, ты узнаешь, что он тебя не звал и вернёшься за объяснениями. Но они заверили, что если ты пойдёшь на каторгу, то уже не вернёшься, так как будешь сразу же арестована за нарушение присяги, а если не пойдёшь, то и не узнаешь ни про что. Пойми, Вера, у меня нет выхода — я словно муха, запутавшаяся в паутине. Лучше б я тогда сама в Верхней Степянке в воду с головой бухнулась, чтоб меня змеюги загрызли… А теперь — всё… Выхода у меня нет… Куда я с этим и этим? — она показала одной рукой на живот, а второй на люльку, в которой уже начал шевелиться просыпающийся ребёнок.

— И много вас таких, — безучастно спросила Вера, — агентов-психологов?

— Я не знаю никого, кроме тех, кого завербовала сама.

— Ты ещё и вербовала? Кого?

— В Университете ко мне в кубрик подселяли только тех, кого нужно было завербовать. Джессика до тебя была моей главной задачей. Резервация и так доставляет много хлопот Республике, поэтому иметь там агента-психолога — их давняя мечта. Но с Джессикой у меня ничего не получилось — это мой единственный прокол. Та — типа тебя, такая же замкнутая и неприступная, вся пропитанная непонятными идеями. И ещё хитрющая — только прикидывалась простушкой. Я к ней и так, и сяк, а она как будто и не понимает, о чём я; словарного запаса-де у неё маловато. Зато вот Лида уже давно работает на своей электростанции и по совместительству сливает, кто чем там дышит. Им без своих глаз и ушей на таком важном объекте — ну никак…

— Ты всё говоришь — «они», «им». О ком ты говоришь? Кто тебя вербовал? Кто даёт задания?

— Я имею в виду психологическую службу Инспектората. Там их человек шесть или семь. Но меня вербовала и постоянно со мной работала только инспектор-психолог Жанна…

9

— А что ты будешь делать, если я сейчас закричу? Тут же появится охрана — из этого бункера никто не уходил без разрешения, — со спокойной улыбкой спросила Жанна.

— Если ты закричишь, я для начала сверну тебе шею. А там буду думать дальше, — в тон Жанне ответила Вера.

Две сильных женщины, сидя на табуретках по обе стороны стола, сверлили друг друга глазами, но лица у них оставались такими любезными, что посторонний, не вслушиваясь в разговор, мог бы подумать, что это две закадычные подруги сошлись посплетничать о третьей товарке.

— Я так понимаю, ты сейчас начнёшь допрос? Признаться, очень интересно увидеть тебя в действии. Посмотрим, что ты усвоила из того, чему я тебя учила, — не переставала ерничать Жанна. — Или, может быть, допрос будет с пристрастием, с пытками? Тогда уж я, подруга, точно закричу — не люблю, когда мне больно. И тогда скручивай мне шею, а потом думай, что делать дальше.

— То есть, баш на баш: я не скручиваю тебе шею и не пытаю, а ты не кричишь. Мы просто работаем, как два цивилизованных специалиста. Так пойдёт? — невинно предложила Вера.

— Правила принимаются.

— Ну, тогда начнём с лирики. Расскажи-ка в двух словах, чем занимается психологическая служба Инспектората. Кое-что я и без тебя уже знаю, но что именно — не скажу, поэтому не старайся меня обманывать.

— Ну, если начинать с лирики, сообщу тебе, Вера, что главная задача нашей службы — поддержание единства в Муосе, психологического единства нашего общества. Я думаю, в этом ничего крамольного ты не видишь?

— Гм… Звучит красиво, я бы сказала, лирично. Это, так сказать, глобальная цель. А каковы частные задачи?

— Психологическое единство в обществе нарушают разного рода бунтари, провокаторы, паникёры и другие нехорошие люди. Мы принимаем все меры, чтобы скорректировать их поведение, изменить настроенность. Можно сказать, мы помогаем этим людям влиться в общую струю, а не плыть против течения.

— А если не получается скорректировать поведение? Что вы с ними делаете?

— Тогда мы просто их направляем в другое место, туда, где их атипичное поведение не сможет мешать обществу.

— Например, вы отправили на каторгу преподавателя вневедения из Университета, потому что его поведение было атипичным; потому что его теория, может быть, не очень убедительная, вам не нравилась?

— Постой-ка, подруга, а ты сама, что ли, не веришь в теорию своего любимого… ой, извини… своего знакомого? Скажи честно, не веришь?

— Какое это имеет значение? Он учёный и имеет право на любые теории…

— Конечно, не веришь! Вот так новость! Ха-ха…

— Я тебя не понимаю…

— Теория Краха, в разработке которой участвовал твой Вячеслав, признана Инспекторатом как наиболее вероятная футуристическая теория ближайшего будущего. Подумать только: Инспекторат ему верит, я ему верю, а та, о которой он вздыхает по ночам, считает это всё глупостью! Ай да, дела…

— Вы считаете теорию Краха верной и при этом сослали его за эту теорию на каторгу?! — Вера не скрывала своего удивления.