Мурашов

— Ты хочешь их ограбить? — глаза бэдицы сверкнули в темноте. — Не делай этого. Ведь они солдаты, у них ничего нет. Грабить солдата — большой грех, разве ты не знаешь? Потом, ты ограбишь и уйдешь, а я что скажу им? Меня отведут в тюрьму. Не надо меня подводить, ведь я помогла тебе.

— Будешь слушаться, все обойдется хорошо. Лезь туда! — Мурашов подтолкнул тетку к лазу, ведущему в конуру, где он провел ночь. — Не упрямься, я не шучу с тобой!

Пыхтя и ругаясь, Анна втиснулась в отверстие. Капитан последовал за ней. Надо было торопиться. В убежище он отрезал своим острым ножом кусок кожи от подушки, плотно свернул его и засунул тетке в рот — вместо кляпа. Связал ей руки. Наказав еще раз сидеть тихо, если хочет остаться живой, капитан вернулся в подвал и задраил люк, задвинул его шкафчиком. Вылез в горницу, опустил подвальную крышку. В сенях убрал дверь с засова. Сам покинул дом и притаился за старой сарайкой в саду.

Скоро прогрохотали ботинки — солдаты вошли в дом. Мурашов слышал сквозь открытую дверь, как они переговаривались между собой.

— У этих молдаван никогда не было порядка. Оставила дом открытым, а сама куда-то ушла. Долго ли до беды!

— Наверно, она ушла куда-нибудь недалеко. К соседям.

— Если к соседям, она бы увидела, как мы вернулись, и прибежала домой. Скорее всего, она в саду. Я схожу за ней.

— Не вздумай баловать с ней там под деревьями. Она старая, это можно делать только ночью.

— Ха-ха-а…

Раздались шаги, и тотчас рядом с углом, за которым притаился Мурашов, возник профиль молодого солдата. Он не успел увидеть капитана, даже сада, где собирался искать хозяйку, — Мурашов молниеносно схватил его за горло, и тот забился в его руках, пуская пену. Затем втащил труп в сарайчик, сдернул с него китель, натянул на себя; тихо двинулся в дом. Второй солдат, почувствовав движение неподалеку, крикнул:

— Это ты, Киореску? Нашел хозяйку?

Он стоял за столом, спиной к двери, и что-то чистил. Капитан ударил его ножом под лопатку. Пачкая кровью половицы, вытянул из дома и тоже положил в сарае. Сходил, закрыл на засов дверь.

Теперь надо было решать с теткой. Мурашов отодвинул бочку, стоящую на щите верхнего лаза, спустился вниз. Бэдица задыхалась от ярости, ворочала глазами. Он вынул кляп из ее рта, развязал руки. «Давай за мной, тетка!» Она вскарабкалась наверх, пожмурилась от света.

— Чтобы тебя разорвало на мелкие части! — шипела она. — Я думала, ты ограбил меня, пока не было солдат. Но тебе не найти моих денег. И хоть что со мной делай, я не дам тебе их, не покажу. Что ты задумал еще, отвечай, разбойник, пакостник!

— Не шуми, — сказал ей Мурашов. — Ведь тебе же было сказано.

Он привел ее к сараю и открыл дверь. Бэдица охнула, захватила лицо. Ноги перестали ее держать, она грузно опустилась на землю.

— Что ты наделал… Что ты наделал… О-о, беда, беда-а-а!..

— Тебе надо уходить, тетка Анна.

— Куда, куда я уйду? Разве тут можно скрыться?

— Уходи, куда хочешь. Я должен был их убить.

На крыльце послышались шаги, и кто-то постучал в дверь. Тетка вздрогнула, лицо ее обтянулось, руки обреченно повисли. Мурашов больно ткнул ее в спину, сделал повелительный жест.

— Кто там стучит? — визгливо крикнула бэдица.

— Открой, хозяйка, — раздался мужской голос. — Мне нужны твои постояльцы. Они ведь дома?

Капитан мотнул головой, указал в сторону города. Анна закивала, лицо ее приняло осмысленное выражение.

— Их нет, они ушли!

— Куда? — удивился мужчина. — И когда они успели? Ведь договорились, что я приду к ним, мы условимся насчет вечера и тронемся вместе!

— Ничего не знаю. Господа солдаты вернулись и сказали мне, что уходят в город дотемна. Они только выпили немножко вина.

Солдат выругался и затопал с крыльца.

— Вот видишь, — сказал Мурашов бэдице. — Все будет хорошо, как сейчас, только не надо трусить.

Она встала, криво усмехнулась, хоть кисти рук ее по-прежнему тряслись, и пошла в дом.

В горнице, где было свалено в углу солдатское снаряжение, капитан обнаружил два автомата, в каждом подсумке — по паре снаряженных запасных рожков; четыре противопехотных гранаты с длинными ручками. «Вот это хле-еб!» — обрадовался он. Бэдица стояла в проходе между горницей и кухней и смотрела, как он укладывает гранаты и рожки в солдатскую сумку.

— Сожги этот дом, — вдруг сказала она. — Когда я уйду, ты сожги его. Лучше ночью, чтобы я успела спрятаться.

— Где же ты станешь жить, бэдица, когда сюда придут наши осташи?

— Сожги! — она упрямо топнула ногой. — Чтобы от него и от тех солдат в сарае остался только пепел.

— Тоже правильно. При наших тебе дадут другой дом. Я постараюсь, если останусь живой. Да тебе и так дадут. Ты уже заслужила.

— Не надо. Лучше буду остаток жизни нищей, свободной бродягой. Может быть, ваши осташи не станут стрелять их на дорогах, как немцы? Черт с ним, с этим домом! Прощай, ундэ рэтэчешть а тыта! Ты храбрый воин и правильно делаешь свое дело. Настоящий разбойник, эх!

В окно Мурашов видел, как она с небольшим узлом, переваливаясь, шла по улице. Надо было тоже поторапливаться.