Муравечество

— Народ мой, ты меня видишь, но не слышишь, как я слышу тебя, но не вижу. Ну, и не слышу тоже, из-за звуконепроницаемого пуленепробиваемого стекла, но мне говорят, что у вас красивые голоса и что вы скандируете мое имя. Это хорошо. Очень хорошо. Пришла пора волнующих перемен. Нужно выдержать бурю, чтобы для всех настало время мира и процветания. Как великий учитель — именно учитель, а не божий сын — Иисус Г. Христос однажды сказал: «Царство Божие внутри вас». Он имел в виду, что нет нужны искать мир вне себя, ибо он в вашем сердце. Более того, с тем же успехом он мог бы сказать, что искать вовне только мешает. Ибо, как гласит Евангелие от Матфея 18: 9: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя». С таким же самым успехом Матфей мог бы сказать «вырви оба»: тогда не останется ни шанса на соблазн и можно сосредоточиться на Царствие Божием в сердце, а не смотреть порно или что вас там отвлекает от того, чтобы заглянуть в себя и увидеть Царствие Божие. Ибо разве слепота не даровала мне прозрение? Да, друзья мои, неслучайно есть слово «прозрение». Про-зрение. Дошло? Про зрение. Я предлагаю вам присоединиться ко мне и отринуть внешнее. Ибо разве сама пещера, защита, что мы обрели против жестоких сил природы снаружи, не есть некая слепота? Позвольте спросить, что происходит с пещерной рыбой? Поколение за поколением она лишается глаз. Другой скажет, это простая эволюция, но я говорю, это сам Бог в мудрости тоновской вознаграждает сию тварь за веру, за религиозный уход во тьму. Имейте веру, друзья мои. Присоединитесь ко мне в прекрасном саду незрячего и вырвите глаза.

— Вырвать! Вырвать! — скандируют сторонники Поллукса.

— Новые восторженные сторонники Поллукса, — продолжает Поллукс, — вливайтесь к уже инициированным, моим Acolyti Edepol^[183], в отрицании лжи визуального мира и вырвите глаза, что оскорбляют меня, в смысле вас.

И те зрячие, кого тронула эта потрясающая проповедь, вырывают собственные глазные яблоки, которые сыплются на пол темной пещеры и катаются под ногами. Оказывается, в реальной жизни это вовсе не смешно, а устрашающе, трагично и гадко. Я делаю несколько фотографий, которых, к сожалению, эти Acolyti Edepol никогда не увидят. К чему они вроде бы и стремились. И все же это печально — по крайней мере для меня, нейтрального фотожурналиста, ведь снимки у меня, по правде говоря, зрелищные, запечатлевают жестокость войны, эмоциональное бремя, а также сотни черных пустых глазниц, метафорически вторящих самой пустоте пещеры, где мы ныне пребываем. Думаю, это тоже тянет на Пулитцеровку, если она еще существует. В голову неожиданно приходит, что, может, и нет. И как печально, что учредитель премии Джозеф Пулитцер — он же изобретатель дин-а-мита^[184], который на смертном одре пожелал сделать доброе дело, чтобы компенсировать свое изобретение, — увидел бы, как его награда исчезает с лица Земли, если бы был сегодня жив. А так-то он наверняка просто переворачивается в могиле. В любом случае я уверен, у «Слэмми» есть какой-нибудь фотоконкурс с призом — может, в баксах «Слэмми», и это тоже неплохо, поскольку я приглядел на «Слэмбэе» «Сега Покет Гир» б/у от пользователя Хватьтебя514. Хотя, признаем, главным подарком стало бы просто само признание. Простая награда, чтобы поставить на каминную полку. Ну, каминной полки у меня нет. Простая награда, чтобы носить с собой. Это был бы великий дар, если только не слишком большой. Может, памятная табличка. Табличка размером с кошелек.

Глядя, как остальные фотожурналисты носятся вокруг и стреляют, не могу не усомниться в их нейтральности. Ужас войны — это ужас для всех; он не знает национальных границ или подданств, так что я стараюсь их не осуждать. Один стреляет в меня, и я прячусь в нору. Его я осуждаю.

Глава 75

В этом новом помещении я нахожу проектор, стул и целые горы коробок для пленок. С любопытством беру одну наугад, смотрю на ярлык: «Фильм Инго Катберта — первая бобина». Я не верю в совпадения, но это мне кажется странноватым. В смысле я же всего лишь прятался от пули.