Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

– Я женюсь в следующее воскресенье. Родные нашли невесту. Ей только исполнилось 14 лет. Она на десять лет младше меня. Совсем ребенок. Мои родные хотят много внуков. У нас большой огород. Девушка нужна работящая, которая и со скотиной управится, и огород вскопает. Но я не люблю ее. Русские убили много чеченцев, следует восстанавливать чеченскую кровь: нужно много детей. Жениться важно только на чеченках. Я знаю, так приказали старейшины. Но я ничего не чувствую к ней. Мое сердце словно камень. Я не знаю эту девушку. Я ни разу не говорил с ней. Я не видел ее. Родители сами договорились и заплатили за нее калым – выкуп.

– Как ты оказался в нашем районе? – спросила я. – Ты ведь тут не живешь. Это мистическая случайность?

– Искал тебя. Я думал, ты придешь на это мероприятие. Хотел сказать… Если ты согласишься, я отменю свадьбу. Я клянусь. Пожалуйста, подумай! Ты любишь книги, и я тоже. Помнишь истории о Сократе? Я не смогу без тебя жить!

Было грустно. Шел снег, укутывая нас с головы до ног. Толпа молодежи разбрелась по дворам, громко ругаясь, и в какой-то момент, оглянувшись, я поняла, что мы стоим на улице вдвоем и мне слышен только стук моего сердца. Ибрагим почтительно находился в нескольких метрах от меня, не смея даже посмотреть мне в глаза. Он ждал ответа. Я сказала:

– Ты – хороший друг. Ты – настоящий чеченец и славный сын своих родителей. Спасибо тебе. Но не нужно делать то, что так расстроит всех и не принесет счастья. Женись. Пусть Аллах хранит тебя и твою будущую жену.

Ибрагим кивнул головой, а сказать в ответ ничего не смог. В первый раз мне так больно было отказывать. Ибрагим – храбрый и добрый. Я это точно знаю.

24.11.

Возле мусорных баков, недалеко от нашего подъезда, бездомная собака родила щенят. Соседи их долго гоняли и желали смерти. Я принесла песикам воды и немного хлеба, за что сразу получила нотации.

– Нельзя кормить собак, Патимат! – строго крикнула мне вторая жена милиционера. – Это грех!

– Грех не кормить, – ответила я. – Пророк Магомед велел заботиться о животных!

Вторая жена, презрительно фыркнула и скрылась.

В окрестных домах люди называют меня Патимат или Фатима. Никто по новому месту жительства не знает моего имени по паспорту. Поэтому мы до сих пор живы.

Собак в Чечне не любят. Местные суеверия гласят, что в собак может вселиться злой дух (совсем как в старых русских сказках, в кошек). Поэтому собак опасаются и гоняют.

У нас в моем детстве жила собака. Мой дед Анатолий нашел ее при капитальном ремонте дома в начале 90-х годов. Кто-то бросил щенка в подвал, и тот выл несколько дней. Дед, привязав плотную сумку к своей трости, спустил “сачок” вниз, и щенок сам забрался в сумку. Так удалось его спасти. Решили, отогреется, и отпустим на улицу. Но на следующее утро щенок из коридора принес деду тапочки в зубах! И остался. Оказался девчонкой. Назвали Чапа. Но некоторые соседи по улице Заветы Ильича не могли успокоиться: они все время грозились зарезать Чапу. Мама никогда не отпускала ее с поводка. Сама собака была невероятно добрая.

Были соседи, которые Чапу любили и приходили играть с ней. Одни же люди придумали вот что: они прислали своего маленького ребенка. Он постучал к нам в дверь и сказал:

– Я обедал, и у меня остались кусочки курицы. Я так люблю вашу собачку – можно ее покормить?

Мама, не подозревая коварства, разрешила. Чапа скончалась через два часа в страшных мучениях: в еде был яд. Мы не смогли ей помочь. Похоронили Чапу зимой, за огородами. А у соседей, отравивших нашу собаку, с той поры так и случались несчастия: муж-наркоман бил жену, а ребенок сошел с ума.

Зарета стучит в дверь. Она пришла на уколы. Втайне ей нравится Семерка. Но она, боясь тумаков от мужа, не смеет даже здороваться с новым соседом. Но иногда, пока никто не видит, она любуется Семеркой, выглядывая с нашего балкона, и мечтательно вздыхает.

Семерка курит у своего подъезда папиросы и не замечает влюбленных взглядов.

25.11.

Сегодня с ночи начинается праздник Ураза-Байрам.

Вчера в газете зарплату не дали только мне. Я пришла в 14.30, но дверь “Молодости” была на замке. Газеты “Плюс” и “Известия” продолжали работать. Алан, бежавший мне навстречу, отвернулся и побежал дальше, не оглядываясь. Итак, денег нет.

Мама в депрессии. Впала в бешенство. Оскорбляет меня, кричит. Появились фантазии на тему “убить меня, когда я сплю”. Ходит мама по дому, сжимая в руках нож. Я понимаю, что ее состояние все хуже и хуже. Нет врачей, нет психологов. Мама желает, чтобы я чувствовала себя виноватой, обвиняя меня в том, что я не вышла замуж за Тодди.

– Из-за тебя я голодаю! – кричит она, задыхаясь. – Ты обязана меня кормить и содержать!

Если я включаю наш маленький телевизор, она выхватывает пульт и выключает его, трясясь мелкой дрожью. У нее истерика. Я не могу ее успокоить.

И мне очень обидно – ведь я всегда привыкла зарабатывать сама, честным путем. Мои первые заработки начались в шесть лет – я продавала печенье в пачках в начале перестройки. Мама стеснялась торговать – отворачивалась.