Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

Все они, плюс газета “Молодость”, собрались в одном неотапливаемом коридоре полуразрушенного здания, но в разных комнатах.

Бухгалтер меня избегает. Зато Алан радостно поздоровался. Причины его внезапного дружелюбия могут быть две: газета срочно нуждается в материалах, или не за горами новая гадость, подстроенная общими “друзьями”.

Муса из министерства принес мне свои стихи и попросил “отредактировать”. Это значит – написать заново, на эту же тему. Мои стихи не печатают. Ладно, напишу ему.

Я подружилась с парнем-чеченцем из Школы корреспондентов. Его зовут Нух. По-арабски “Нух” – имя Пророка Ноя! Мы часто сидим и разговариваем. Нух неплохо пишет. Хочет поступить в университет. Ему 22 года. Высокий, красивый, с черными вьющимися волосами.

Почему-то Алан сразу невзлюбил Нуха. Я рассказала Нуху о том, как все устроено в редакциях, и он слегка приуныл.

P. S. Ждали с мамой комиссию из Администрации. Она не пришла. Комиссия должна была проверить условия нашего существования. А. Кадыров объявил, что прожиточный минимум в республике на душу – 2300 рублей. Как ни крути, у нас с мамой и близко не получается попасть под этот минимум.

05.03.

Сегодня Инал придирался, как мог. Дело в том, что Инал – новый учитель по этике в Школе корреспондентов! Нет, Дневник, ты не ослышался – именно по этике!

Нух, который учится со мной, не мог понять его вызывающего поведения, и пришлось объяснить Нуху о разговорах на тему “ориентации” и фантазий.

В газете Царица поставила надо мной начальником отдела Моргану. Я сразу сказала, что напишу заявление, в котором откажусь от данного руководителя в связи с его некомпетентностью. Статьи не идут, бракуются. И создается общественное мнение, что я – “нахалка”, могу “раскопать” то, что надо зарыть “поглубже”, и меня во многих изданиях стали сторониться как “ненужного искателя правды”.

Из газет “Молодость” и “Крик” “проверенные и достойные” корреспонденты ездили на встречу с американскими коллегами. Встреча была посвящена войне в Чечне глазами очевидцев. Что могли знать люди из редакций о войне в Чечне, когда во время боевых действий кушали в других регионах России, в “беженцах”, тушенку?! Ведь никого из них не было здесь под бомбами! Я задала сегодня этот вопрос, и он никому не понравился.

Мне же о предстоящем форуме просто коллективно не сообщили.

Еще я была в правительстве. Там было назначено собрание писателей Чечни. Ведущий призывал говорить на собрании только на чеченском языке! Данное мероприятие посетили Лиана, Инал и другие известные лица. Меня туда привез на своей машине Гапур, честный и простой человек, никогда не участвовавший в склоках. Гапур подвозил в правительство людей из всех редакций. На меня в зале многие воззрились с нездоровой злобой и ненавистью. Гапуру сильно досталось!

– Как ты посмел привезти ее сюда?! Эту русскую… (непечатное ругательство) – услышала я лично, но Гапур только сурово махнул на собеседника рукой, заставив его замолчать. Председатель Союза журналистов меня сторонился, дабы не влетело и ему, боясь потерять всеобщее расположение.

Все два часа, что длилось собрание, прошли в стенаниях угнетенных “друзей Пегаса”. Поэты и писатели требовали материальные блага!

Инал успел предупредить, что печатать меня не будут, так как он – единственный в Чечне родоначальник “стиха-афоризма”, и хорошо бы мне продать или отдать ему все свои афоризмы (?).

Президиум на сцене зевал, среди мужчин выделялась поэтесса с ярко накрашенным ртом. Она выглядела заколдованной зверюшкой в страшном лесу. Писатели позировали, словно кинозвезды, фотоаппараты щелкали, как пулеметы: тра-та-та.

Лучом света в нашем аду был чеченец арабского происхождения, Сабсаби. Сабсаби оказался доброжелателен ко всем, дал телефон для тех, кто экстренно нуждается в помощи: 22-24-01. Еще он объявил, что всем, кто входит в Союз писателей ЧР (по физиономиям присутствующих я поняла, что меня туда не возьмут даже под страхом смерти), компенсация за разрушенное жилье будет выплачена раньше других.

К нам домой никак не явится проверяющая условия проживания комиссия, а пока не поставят печать на акте о нашем положении (что мы который год живем без нормальных средств к существованию), никто помогать нам не обязан. Такой порядок.

Моя учительница из Школы корреспондентов, приветливая чеченка, предложила мне поработать в газете, где работают она и ее супруг. (Их отчаянно отговаривали Алан и Царица, но они все равно предложили мне помощь.) Их газета не в Грозном, а в городе Аргун. Я с радостью согласилась.

В “Известиях”, воспользовавшись кратким отсутствием начальника (папы Алана), Гапур успел опубликовать немного моих стихов!

С Нухом мы фотографировались. Смеялись и шутили. За нами с недовольной миной наблюдала жена его брата, того самого, что когда-то на местном канале снимал обо мне передачу. Теперь ее муж – безработный.

С работой в Чечне плохо: все места продаются или даются по блату родственникам. Если руководителя выгоняют – меняется вся команда.

Белочка из газеты “Плюс”, войдя в мое безденежное положение, дала мне до зарплаты 500 р.

П.