Муравейник Хеллстрома.[Херберт Ф. Муравейник Хеллстрома. Фаст Г. Рассказы]

— Меня это вовсе не волнует, — запротестовал мистер Натли, откладывая в сторону последний номер журнала «Нью-Йоркер» и выключая свет, — хотя и нахожу это чертовски неприятным. Дело не в бессоннице. Просто в голову иногда приходит мысль, которую трудно оттуда выбить.

— Сейчас тебе тоже пришла в голову такая мысль?

— Как сказать… Этот Ральф Томсон мне словно гвоздь в заднице, если это можно назвать мыслью.

— Во всяком случае, это не повод для бессонницы. Должна заметить, что он всегда казался мне довольно милым — как сосед. Мы иногда бываем хуже.

— Возможно.

— Почему ты так настроен против него? — спросила миссис Натли, подтягивая одеяло к подбородку.

— Потому что я никак не могу понять, когда он говорит серьезно, а когда — нет. Не выношу художников и писателей, а его больше всех. То, что я таскаюсь в город каждое утро и честно вкалываю целый день, делает меня, как он выражается, членом истеблишмента, а также объектом приложения его сомнительного чувства юмора.

— Ты этим расстроен?

— Нет, не расстроен. Но почему проходит час, прежде чем я нахожу достойный остроумный ответ на насмешку этой лошадиной задницы?

— Потому что ты честен и благопристоен, за что я тебе благодарна. Что он еще ляпнул?

— Главное не что, а как он это сказал, — ответил мистер Натли. — Таинственно-насмешливо. Он сказал, что видел, как летающая тарелка прилетела со стороны заходящего солнца и опустилась в долину за холмом.

— Ха! Это даже не остроумно. Ты, наверно, попался на крючок и стал доказывать, что летающих тарелок не бывает.

— Я хочу спать, — сказал мистер Натли. Он отвернулся, устроился поудобнее под одеялом и затих. Через минуту или две он поинтересовался, спит ли миссис Натли.

— Что-то не спится.

— Да, я ответил: почему бы тогда ему не сходить туда и не посмотреть на тарелку, раз он точно знает, где она приземлилась? А он сказал, что не хочет нарушать границы собственности миллионеров.

— Он действительно считает нас миллионерами?

— Человек, встречающий летающие тарелки, может думать все что угодно. Куда катится наша страна? Когда я был маленьким, никто и думать не думал об этих летающих тарелках. Тогда никого не грабили, никто не принимал наркотики. Я хочу спросить: ты, когда была маленькой, видела хоть одну летающую тарелку?

— Может быть, тогда их просто не было? — предположила миссис Натли.

— Конечно, их не было.

— Нет, я хотела сказать, что их не было тогда, а сейчас они есть.

— Ерунда.

— Ну, может быть, не совсем, — мягко сказала миссис Натли, — многие люди их видят.

— Это доказывает только, что мир заполнили ненормальные. Что может быть глупее летающих тарелок? К чему все это?

— Может из любопытства?

— О чем ты?

— Ну, — объяснила миссис Натли, — мы любопытны, они любопытны. Почему нет?

— Вот именно такое направление мыслей и представляет сегодня самую главную опасность. Идиотские предположения, не имеющие под собой никаких оснований. Ты знаешь, что вчера из-за того, что кто-то высказал нелепое предположение, а репортеры его подхватили, биржевой курс упал на десять пунктов? Если бы ты и тебе подобные крепче стояли на земле, а не витали в облаках, нам всем жилось бы лучше.

— Кого ты называешь людьми, подобными мне?

— Тех, кто ничего не знает о мире, в котором живет.

— Как я? — мягко спросила миссис Натли. Она вообще редко сердилась.

— Ну скажи, чем ты занята весь день здесь, в пригороде, в шестидесяти милях от Нью-Йорка?

— Я занята делами, — кротко ответила она.

— Недостаточно быть просто занятой, — мистер Натли начал одну из своих нравоучительных проповедей, которые, как подсчитала миссис Натли, он выдавал с удручающей регулярностью приблизительно раз в две недели, когда его особенно мучила бессонница. — Человек должен оправдывать свое существование.

— Делая деньги. Но ты всегда говоришь мне, что денег у нас достаточно.

— Я говорю не о деньгах. Дело в том, что, когда дети пошли в колледж, а ты решила завершить образование и получить докторскую степень в биологии растений, я был полностью за. Не так ли?

— Да, это так. Ты проявил понимание.

— Не в этом суть. Суть в том, что вот уже два года как ты получила степень, а пользы из этого ты никакой не извлекаешь. Ты проводишь свои дни здесь и тратишь их попусту.

— Ты сердишься на меня, — сказала миссис Натли.

— Я не сержусь.

— Я пытаюсь себя занять. Я работаю в саду. Я собираю образцы.

— У тебя есть садовник. Я плачу ему сто десять долларов в неделю. У тебя есть повар. У тебя есть прислуга. Я прочитал статью в «Санди Обзервер» о бесцельной жизни женщин верхнего и среднего классов общества.

— Да, я читала ее тоже.

— Ты так и будешь меня перебивать? — сказал раздраженно мистер Натли. — Мы говорили о летающих тарелках, которые ты готова принять как факт.

— Но сейчас мы говорим о чем-то другом, не так ли? Тебя раздражает, что я не ищу работу в каком-нибудь университете в качестве биолога и не могу доказать, что занимаю достойное место в жизни. Но тогда мы практически не будем видеться. А я люблю тебя.