Муравьиное масло

- Да разве так медведя дразнят! - рассердился Петька. - Так только болонки на мух лают. Смотри, как надо: «Р… р… р, гав-гав! Ув-в, гав!» - оглушительно загрохотал он простуженным басом и, подвывая, полез в берлогу. - Лезь за мной!

- Я лучше стрелять буду.

Петька зарычал по-медвежьи, пронзительно взвизгнул и кубарем выкатился из-под стола.

- Стреляй! Не видишь, - я раненый!

Толик щелкнул языком, крикнул: «бах!» - и для верности смазал Шапкина по спине.

- Кого бьешь! - завопил Петька. Но Толик уже сидел на нем.

- Убил, убил! - захлебывался он от восторга. - Сейчас шкуру снимать будем!

- Я вот тебе сниму! - вывернулся Петька. - Я тебе сейчас… С таким напарником только на кошек охотиться. - Он посопел, сердито глядя на Толика, и добавил примирительно: - Ну ладно, в тайге всякое бывает. Только делай мне первую помощь.

Печка уже протопилась, когда Толик вспомнил про тетради.

- Уроки-то, Петя! - сказал он упавшим голосом.

- Ну и что, уроки! Ничего, завтра сделаем. Мороз-то!..

Пошевелив угли кочергой, Петька развалился на своем спальном мешке.

- По естествознанию нас уже спрашивали, по русскому тоже. Медвежатинки бы сейчас зажарить… Любишь медвежатину?

- Люблю, только я ее никогда не пробовал.

- И я не пробовал. - Петька мечтательно сощурился. - Вкусная, должно быть…

- Петь, только вдруг завтра в школу?..

- Да что ты заладил? Сказано, - завтра мороз будет, и все… - Но, чувствуя, что Толик не очень-то верит, Петька нехотя полез к окошку. - Воздух нюхаю; самый таежный способ предсказывать погоду, - объяснил он, пыхтя у открытой форточки.

Морозный пар медленно опускался по стене на пол.

- Ну, сколько нанюхал?..

- Гра… градусов тридцать, - дрожа от холода, но стараясь сохранить глубокомысленный вид, объявил Петька… - Сейчас будем золото искать, промывку делать… А может, алмазы?..

- Алмазы, - выбрал Толик.

* * *

Утром Толика разбудили чьи-то холодные руки.

У дивана в расстегнутом пальто стоял Петька. В руках он держал свой видавший виды портфель, лицо его было угрюмым.

- Ты чего?.. Случилось что-нибудь?

Петька отвел глаза и кивнул головой на окно. За оттаявшим стеклом медленно кружились крупные хлопья сырого снега.

- Вот тебе и дым свечкой! - растерянно прошептал Толик.

ШУТКА

Родители привезли Колю Уральцева на край земли, в самый северный отдаленный поселок. Горсточку слабых огоньков увидал Коля с аэродрома. А вокруг этих теплых, живых огоньков увидел Коля Уральцев громадную ночь, неподвижную и торжественную. Небо в звездах, как в орденах, и черная мгла без конца и без края. От такого вида у Коли в носу защипало. В голове и в груди у него образовалась громкая пустота.

«Ух ты…» - подумал Коля Уральцев, втянул уши в воротник, перевязанный толстым маминым шарфом, и долго потом молчал.

Не было у Коли бабушек, которые пахнут оладьями и клубничным вареньем. Не было у Коли дедушек, которые позже всех спать ложатся и раньше всех поднимаются поутру. Был

Коля один у родителей, и родители у Коли были одни - мать да отец. Не с кем было его в Ленинграде оставить.

Родители определили своего единственного дорогого сына в школу-интернат, в первый класс. Сами залезли в железный вездеход и укатили по ночному снегу еще дальше на Север. Там, на пустом берегу, в деревянной избушке предстояло им поселиться для научной работы.

О своем сыне справлялись они по радио. На зимовках все узнают по радио: и последние новости, и насчет работы, и о здоровье своих ребятишек.

Затерялись избы-зимовки по островам да по каменным берегам Ледовитого моря. Летом волны грохочут, вольная жировая птица промышляет рыбу, кричит, сытая, на ветру. Зимой - тишина. Иногда снег перемерзший звенит. Или вьюга задует. Дует долго и ломится в двери. И все равно тишина, потому что нет в голосе вьюги живого звука.

Приедет зимовщик из тундры, накормит собак, скинет меховую одежду, отдыхать возле печки сядет, а по радио говорят:

«Слушайте, слушайте. Передаем сообщение о вашем сыне Коле. Первоклассник Коля Уральцев получил две пятерки и одну тройку. Поведение у него хорошее. Здоровье отличное».

Сидят мать и отец на зимовке перед горячей печкой, думают о своем сыне единственном.

Коля о них тоже думает.

Выйдет на крыльцо и думает. «Вон там,- думает,- в темноте под Полярной звездой родители мои зимуют, изучают самую верхнюю оболочку Земли, где рождается северное сияние».

Возникает в вышине окно. Непонятное и прекрасное. Будто другие жаркие планеты посылают свое тепло нашим людям. И леденеет это тепло в промороженном редком воздухе, сверкает во тьме разноцветное и еще не разгаданное.

Когда Коля смотрел на сияние, студясь на сквозном ветру, он казался себе меньше самой маленькой неподвижной кочки. И это было приятно ощущать - как огромен мир и как трудно в нем разобраться. И как все-таки необходимо обо всем думать и все увидеть своими глазами…