Мургаш

После такой операции следовало бы отдохнуть, но никому не спалось. Разожгли партизанский костер и начали анализировать проведенную операцию. Пешо-интендант из принесенных продуктов отделил часть как неприкосновенный запас и выделил, чтобы приготовить ужин.

Возле огня, рядом с котлом, стоял Велко. Лицо его отдавало желтизной, а глаза блестели особенным, стальным блеском. Хариев сидел возле него и мерил у больного пульс.

— Нет, Доктор, — говорил Велко. — Лучшего санатория, чем горы, нет! И более надежного…

Мы начали расспрашивать Велко, как получилось, что вместо Чурека он очутился с нами в Сеславцах.

— Пришли мы в тот вечер к бай Пешо в Чурек. Осмотрелись, ничего подозрительного не нашли и вошли в дом. Встретил нас бай Пешо, накормил и отпустил провожавших меня товарищей. Так ведь было, Васко?

— Так, — кивнул головой Васко. — Я ему передал напутствие Доктора, и он обещал мне, что все будет как положено.

— Остались мы втроем — бай Пешо, его жена и я. Посидели, поговорили, а меня все ко сну клонит. Отвел меня бай Пешо на сеновал, постлал одеяло, и не успел он уйти, как я заснул.

Утром меня разбудила тетка Ваца:

— Велко, какие-то подозрительные люди ходят вокруг.

Я зарылся глубоко в солому, а через час тетка Ваца снова пришла ко мне. Повертелась немного, наполнила корзину сеном для скотины и шепнула:

— Пешо арестовали. Но ты не бойся. Он ничего не выдаст.

Лежу я в соломе и думаю: что же теперь будет? Очень хотелось пить, а воды нет.

Неожиданно в сарай вошли какие-то люди, с ними тетка Ваца. Я схватил пистолет и снял с предохранителя. Послышался шум шагов, и я понял, что происходит: тычут в солому острыми прутьями — если там кто прячется, сразу обнаружат. Я прикрыл голову руками. Эх и наделают во мне дырок! Но надо молчать! Я зажал одной рукой нос, другой стиснул рот: чихнешь — и конец. Но все обошлось. В это время кто-то крикнул:

— Никого нет, господин начальник!

— А я вам и говорила… — послышался голос тетки Вацы.

— Идем с нами! В управлении поговорим, — оборвал ее начальник.

Вечером в сарай кто-то вошел.

— Велко…

Голос был тихий, приглушенный, и я не сразу узнал тетку Вацу.

— Меня отпустили. А Пешо пока еще держат.

— На улице есть кто-нибудь?

— Никого нет.

— Посмотри в соседних дворах.

Немного спустя Ваца вернулась. Вокруг было тихо. Я вылез и стряхнул с себя солому.

— Сейчас я ухожу. Если на улице со мной что случится, ты меня не знаешь. И никогда не видела.

Ваца взглянула на меня глазами полными слез.

— Оставайся здесь. Они уже не придут.

В ответ я пожал ей руку и перепрыгнул через плетень. Никто меня не видел. Из Чурека я пошел в Бухово, а затем перебрался в Сеславцы. И вдруг слышу, бьет барабан: пришли партизаны из «Чавдара». Вышел на улицу и смотрю, на площади говорит Лазар.

— В общем, Доктор, об отдыхе говорить не приходится. Я — комиссар. Мое место в горах, и горы — мое лекарство…

2

Наступала зима. Это значило, что придется оставить нашу базу и перейти на открытое место возле истоков реки Напрыдка. В лагере собралось все руководство отряда, за исключением Митре, который находился в чете «Бачо Киро». Было принято решение обеспечить чету «Бойчо Огнянов» продуктами на зиму, сложив часть их у кого-нибудь из наших друзей в селах района, а часть в горах. Лазару, комиссару и Васко отправиться в чету «Бачо Киро». По дороге сдать отчет о работе четы в штаб зоны и связаться с Калояном. За старшего оставался бай Стоян.

Никогда я так поспешно не собирался в путь. Может Сыть, потому, что в Осоицах меня должны были ждать Лена и Аксиния.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

1

— Здесь живет барышня Лена? — спросил меня незнакомый мужчина в одежде железнодорожника.

Во дворе тети Марии три домика. Во втором жили мы. У тети Марии была дочь по имени Елена, о ней, видимо, и спрашивал мужчина. Я показала рукой на самый большой из трех домов.

— Она живет там, напротив.

— Нет, нет, здесь, — улыбнулся железнодорожник. Он подошел ко мне поближе и понизил голос: — Барышне Лене шлет привет Гане-шофер.

После Нового года, прежде чем уйти в горы, Добри показал мне свой новый паспорт на имя Гане Тодорова, по профессии шофера.

Железнодорожник, которого послал шофер по имени Гане, передал мне, чтобы я с Аксинией шла в село Осоицы.

2

И вот мы сидим вдвоем с Добри в глубине комнаты и тихо беседуем. Окно наглухо завешено одеялом, на стене висит керосиновая лампа. Велко и Васко играют с Аксинией. Она запускает пальчики под их куртки, трогает гранаты и пистолеты, и мое сердце сжимается от страха. А того, что пистолет Добри врезается мне в бок, я не чувствую.

Велко поднимает Аксинию и обходит с ней комнату. Аксиния заливается смехом и старается вырваться из рук. Они подходят к лампе, которая совсем не похожа на электрическую лампочку, что висит на потолке нашей комнаты в Софии. Дочь отрывает ручонки от Велко и протягивает их к желтому пламени.

— Хочешь дотронуться?