Мурка

— За углом подышишь, вам непонятно, что Евдокия сказала? На выход! Оба, — спокойно объяснил я.

Увы, слушать меня никто не стал.

— Борян, а нука по лбу этому хлыщу съезди! — предложил Алеша дружку.

Борян, недолго думая, замахнулся на меня скалкой, которую-таки забрал из руки хозяйки. Я легко уклонился от удара, и скалка, просвистев над моей головой, продолжила движение и въехала в лоб подстрекателя Алеши.

— Ты куда бьешь? — заверещал тот, поперев теперь на промахнувшегося Борю. — Урою, сука!

Это уже, как говорится, без меня. Я ловко соединил «два одиночества», ударив их головами друг о друга. Не слишком чувствительно, в новом теле у меня не хватило бы сил вырубить их, но достаточно, чтобы привести в чувство. Леха и Боря, без того на ватных ногах, окончательно подались в чечетку, и я за шкирки выпроводил грубиянов вон. И несколько раз ударил ладонью о ладонь, чтобы избавиться от ощущения пыли на коже. Корефаны остались сидеть на земле, ошарашенно хлопая глазами, пока на их лбах росли шишки (у Алеши так вовсе две). Решали, видимо, что дальше делать — но я, поди, не баба, отпор могу дать, а вот к отпору они были, похоже, не готовы.

— Еще раз сунетесь — если только не должок принесётё, пеняйте на себя, — предупредил я и захлопнул дверь.

Подождал секунд пять, вдруг товарищи тунеядцы и алкоголики ломанутся следом. Но кишка у них оказалась тонка и приключений на утро хватило. Тогда я повернулся к застывшей и боящейся шевельнутся хозяйке. На Евдокию мои разборки произвели впечатление, взгляд, которым женщина смотрела на меня, поменялся с подчеркнуто безразличного на заинтересованный и восхищенный.

— Интересные у вас и постояльцы, — хмуро улыбнулся я.

— Скажешь тоже, постояльцы, — встрепенулась Евдокия, выходя из оцепенения. — Подружки моей бывшей сынок, его как из дома за это дело попрут, так он ко мне ночевать приходит. По первой из жалости я его пускала, а теперь вот совсем обнаглел, спасу нет.

Хозяйка вкратце рассказала мне, что этот Лешка сначала раз в месяц ночевал, потом раз в неделю. А когда смекнул, что с него деньги за ночлег не берут, вовсе ушел из дома и решил сесть Евдокии на шею. Она его было попросила за жилье платить на общих основаниях, да тот только «завтраками» отбрехивался и глазки как у кота из Шрека строил. Вот теперь, под занавес, дружка-пьянчужку привел.

Я ради приличия выслушал хозяйку, хотя мне история Лехи и Бори была не особо интересна.

— Едвокия, а Евдокия, есть где себя в порядок привести? — спросил я, поднимая оброненную алкашом скалку и вручая обратно хозяйке, которая приняла ее с таким видом, как будто я подарил ей цветы.

— Конечно, можно… пять рублей!

— А скидочку нельзя ли организовать? Или там, «все включено», не? За операцию по спасению вашей скалки, так сказать, — уточнил я, немного прифигев с цены и с наглости её владелицы.

После непродолжительной дискуссии хозяйка согласилась на два рубля.

— Уговорил, хотя я потом не расплачусь, вода сейчас — что жидкое золото, — всплеснула руками Евдокия.

Два рубля — тоже деньги, но я согласился. Можно, конечно, забить и ходить немытым, и самое удивительное, что вряд ли кто заметит нечистоплотность. Но я как-то мыться почаще привык, а привычка — дело неблагодарное. Хватит и того, что я хожу с нечищенными зубами второй день подряд.

— Идем уже, — отвлекла меня от мыслей хозяйка.

Когда я задал резонный вопрос, как много людей соглашаются искупаться по цене съема конуры, Евдокия призналась, что душ для постояльцев в этом ростовском «Рэдиссоне» вовсе не предусматривался. И мне разрешено воспользоваться санузлом по великому блату. Пока Евдокия искала ключи (она заперла дверь, чтобы Алеша с Борей не вошли внутрь, даже если им приспичит), пошли малость запоздалые благодарности.

— Спасибо тебе, что помог хулиганье прогнать! — запыхтела она, как будто выдавливая из себя слова. — И двадцати нет, а уже мужик, небось, мамка гордится таким сыном?

Вообще, мужик ты или не мужик, особо не зависит от того, сколько лет человек землю топчет. Да и у каждого свое понимание мужского. Как, впрочем, женского тоже.

— А у меня мамки нет, померла, — я равнодушно пожал плечами, ради приличия поддерживая разговор. — Другие родственники меня разгильдяем считают.

Евдокия нашла ключ, укромно спрятанный в районе зоны декольте, и принялась отпирать замок, который никак не хотел поддаваться. Я поглазел на ее потуги и решил помочь, надо же и дальше оправдывать выданное мне звание настоящего мужика.

— У вас мужчины-то в доме нет? — потянуло вдруг меня за язык.

— Ой, не спрашивай, в 1916-м ещё году сгинул, с тех пор одна корячусь…

— Военный?

— Какой там военный, обычный дурак, — она отмахнулась. — Таких дураков, как мой Пашка, даже в армию не берут.

— Понятно.

Бередить рану хозяйке я не стал, ни к чему, скорее всего, ее муженек такой же алкаш, как те двое из ларца, Боря и Леша. Их тоже, вроде как, в армию не брали… ну или они всю мобилизацию пьяненькие где-то валялись, что тоже не исключено.

— Так, разуваемся, — бросила хозяйка, когда мы зашли.