Мурка

— Товарищи, 17 марта в Ростов-на-Дону прибудет поезд «Октябрьская революция» с товарищем Калининым для проведения митинга перед трудящимися. Председатель ВЦИК и почетный председатель Казачьего отдела ВЦИК подробно разъяснит сущность Советской власти и преимущество советской формы государства для трудящихся масс…

Я невольно заслушался. Участие лично Калинина в организации Советской власти на Дону подчеркивало, что Советы взялись за Дон по-взрослому и хотели скорее превратить регион в оплот собственной власти.

Однако коммунисты коммунистами, а в начале восьмого я уже подходил к трактиру товарища Лифшица, готовый к новому трудовому дню. Уж не знаю, какую лепту я вносил в построение коммунизма на доставке самогона, но есть как есть.

Трактир оказался открыт, но по такому раннему времени внутри не было ни одного посетителя. Лифшица я застал за барной стойкой, спиной ко входу, он, как обычно, возился со своим граммофоном, выбирая, что поставить и с какой музыки начать новый день. Наконец, выбор пал на цыганский романс в исполнении Тамары Церетели. Как я зашел, трактирщик слышал, потому что дверной колокольчик при этом громко звякнул. Но обернулся Лифшиц лишь тогда, когда по залу растеклась приятная музыка. Завидев меня, трактирщик приветственно кивнул.

— Чего это ты сегодня с петухами встал? — поинтересовался он.

— Волка ноги кормят.

— Присаживайся, я почти закончил, — сообщил трактирщик.

Я подошел к барной стойке, сложил руки на столешнице, дожидаясь, пока Лифшиц закончит со своими пластинками. Пока трактирщик возился, обратил внимание, что на барной стойке стояли две кружки. Любопытства ради поглазел на них, замечая, что в них остатки не алкоголя, как могло подуматься, а чая… даже нет, судя по запаху — шиповника. Не знал, что в меню трактира есть не только выпивка, но и шиповник, но, похоже, я ошибся, когда решил, что посетителей с утра еще не было. К Лифшицу уже заходили, где-то за полчаса до моего прихода — об этом свидетельствовал пепел от выкуренных папирос и при этом — отсутствие в воздухе запаха табачного дыма. Трактирщик был педантом во всем, что касалось порядка в заведении, и вряд ли бы не убрал пепел и грязные кружки со вчерашнего дня. Интересно, кого принесло в такую рань срочно выпить шиповника, причем до открытия бара? И не менее интересно, почему Лифшиц их пустил.

На этом мои размышления об утренних гостях подошли бы к концу, но трактирщик, сложив в стопку пластинки, снова обернулся и, облокотившись о барную стойку, заглянул мне в глаза.

— Как спалось, не икалось?

Хороший вопрос, как спалось. Спалось в подвале с крысой, под аккомпанемент двух алкашей и хозяйки Дуни, решившей залезть мне в трусы (кстати, блин, а Дуня эта в курсе вообще, что я теперь несовершеннолетний?). Понятное дело, рассказывать трактирщику о прошедшей ночи я не стал. А вот почему он решил, что мне икалось — решил уточнить.

— Тут заходили двое, — сухо сообщил Лифшиц.

Во как. С намеком, что эти двое заходили по мою душу, так? Если так, то быстро же они вышли на мой след… и дня на новом месте не отработал, как уже вычислили. Я насторожился, но показывать своей беспокойство трактирщику не стал. Сделал изумленно-придурковатое выражение лица, но спрашивать ничего не стал. Раз начал издалека заход, то вполне может попытаться взять меня на понт. Я-то ему под другим именем представился.

— Искали некого Гришку Нафаню, — продолжил трактирщик.

Лифшиц несколько секунд внимательно смотрел на меня, пытаясь раскусить, а потом уголки его губ, совершенно независимо от холодных глаз, медленно поползли вверх, изображая подобие улыбки.

— Не знаешь такого?

— Неа… — я попытался сыграть удивление и даже сделал вид, что припоминаю — нет ли Гришки Нафани среди моих знакомых. — Первый раз слышу.

Улыбка резко сошла с лица трактирщика, чему я даже оказался рад, не шла улыбка этому человеку, вот хоть тресни. С ней он напоминал нервнобольного героя американских боевиков. Вот-вот начнет палить в белый свет.

— И что эти люди хотели от Нафани? — я продолжал прикидываться, что ничего не понимаю.

— Как найдут его, так и будет понятно, что хотели, — Лифшиц пожал плечами. — Полагаю, что ничего хорошего.

Ясно. Понятно. Я, как болванчик, часто закивал.

— А вы им что сказали, вы сам этого Нафаню знаете?

Задавая этот вопрос, я уже соображал, переваривая услышанное — кому именно понадобилась моя персона и почему те, кто искали (сомнений в том, что это искавшие пили шиповник и курили у барной стойки, у меня не было), не дождались открытия. Хотя бы для того, чтобы меня найти. Но следующие слова Лифшица удовлетворили любопытство, по крайней мере, частично.

— Я сказал им, что у меня такие не работают, — трактирщик прищурился, закусив зубами нижнюю губу. — Не соврал?

— Вам виднее, — осторожно ответил я. — Но думаю, что этот Гришка Нафаня скажет вам спасибо, товарищ Лифшиц.