«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

облаками попросил смены. А вот и Псков. Теперь уже я в пилотской за стулом. Теперь посадка — это уже мое

дело. Видим два «Муромца». Один около дороги на Изборск, а другой — на Запсковье около того места, где

мы садились в прошлом году.

Решаем садиться на Запсковье. Там уже горит костер. Садимся. Оказывается, сидят у Изборской

дороги Башко и Лавров. А Алехнович сел верстах в пятнадцати в каком-то имении. В воздухе показываются

корабли: один, два, а сбоку и третий. Спешно оттаскиваем свой в сторону при помощи публики и солдат.

Народу — масса. Приходится очищать аэродром. Один за другим садятся корабли. Садится Головин, его

оттаскивают. Потом Шаров, тянут и его. Наконец, третьим оказался Алехнович. Чудная картина сбора целой

эскадры. Корабль медленно останавливается. Из него высыпают люди, а некоторые прыгают еще на ходу, ко-

рабль даже еще не остановился. «Как с трамвая!» — говорит кто-то.

Алехнович привез целую корзину грибов, набрал в лесу имения. Вот когда я вспомнил рыжички и

пожалел, что мы не набрали. Ведь несколько фунтов ничего не значат. Но как-то не пришло в голову. Все

житейское казалось таким ненужным. Корабль Алехновича так качало, что двое заболели морской болезнью и

лежали плашмя.

Какая, в сущности, красота этот перелет! Ведь целых 580 верст. Шесть кораблей вылетели, и все

шесть прилетели благополучно. Это экзамен нешуточный, и говорит он, что «Муромцы» годятся, и даже

очень. А три корабля прилетели даже прямиком, нигде не садясь. Весь перелет — пять часов с минутами. У

нас — 5 ч 36 мин, а мы еще уклонялись от курса.

И вот поселились мы в Пскове. Ждем, когда придут наши эшелоны. Остановили эшелон, везший в

эскадру автомобили, и получили два автомобиля «Кейс». Приехал Горшков. Он вместе со Смирновым вел 8-й

корабль (бывший наш). Но у них по дороге сломался один мотор, и они сели около Режицы. Шоферов еще нет,

и потому на одном «Кейсе» ездит Шаров, а на другом шофером сел я. Возил Горшкова, и он мое управление

одобрил. Это много значит.

Подошел наш эшелон. «Илью» закатили в палатку. Эскадра выбрала аэродром и помещения в

сельскохозяйственной школе в трех верстах от города за железной дорогой. Часть кораблей перелетела туда.

Мы же упорно пока остаемся здесь и занялись переделками в корабле. Сделали

«Илья Муромец» на аэродроме в Пскове.

Несчастный случай с мотористом 2-корабля Ушаковым. В центре штабс-капитан Панкратьев, справа

— штабс-капитан Колянковский.

вторую дверь для пулеметов, уключины впереди и в среднем верхнем люке. Нос весь застеклили.

Теперь в корабле светло и уютно.

Переделали рукоятки газа. Сделаны они так: общая рукоятка передвигается с четырьмя малыми

рукоятками и тянет все четыре троса, уменьшая или увеличивая газ всем моторам сразу. Малые рукоятки на

доске позволяют регулировать газ каждому мотору отдельно. Оно и раньше так было, но малые рукоятки

были грубоваты и не давали возможности тонко регулировать газ на каждом моторе.

При запуске моторов один из них чихнул и переломил руку Ушакову. Я вертелся в корабле и, кажется,

помешал Мюллеру. Во всяком случае, это произошло от его ошибки в контакте. Все растерялись. Я определил

простой перелом плечевой кости и, приложив палочки, перевязал руку. Кроме того — надрыв промежности,

так как лопастью попало по ягодице. Скорее в лазарет. Там говорят, что все будет хорошо. Но на душе

чертовски неприятный осадок.

ЗЕГЕВОЛЬД. БОЕВЫЕ ПОЛЕТЫ

Переходим на Рижский фронт. Поехали искать базу. Нашли в Зегевольде, тридцать верст от Риги.

Говорят, что хорошо. Мы уже отдохнули душой в Пскове, познакомились кое с кем в городе, раза три даже

кутнули. Однажды, помню, провожал я кого-то из артисток театра, попавших в нашу компанию. Пока болтал

еще у подъезда, извозчик уехал. Город незнакомый. Где я — не соображаю. Как будто в северо-восточной

части города. Вынул компас и пошел на запад, пока не увидал колокольню Псковского собора в детинце

(кремле). Тогда уже сориентировался и попал к себе в гостиницу.

Только пришел, подходит Панкратьев. У него — тот же номер. Он где-то играл. Выходит —

извозчиков, конечно, тоже нет. А без них при плохом знании географии приходится трудно. Пошел по одному

направлению, дошел до какой-то окраины. Повернул обратно и опять по прямой. Прохожих — ни души; звезд

нет — облака. Шел, пока не увидал ту же колокольню. Тогда сориентировался. Много хохотали.

Делаем пробные полеты. Один раз буквально стояли в воздухе, такой наверху сильный ветер.

Прижмешь — идет вперед, начинаешь брать высоту — стоит на месте. Вспомнил рассказы с фронта: «Немец

прилетел и стоит, а наши так не умеют...» До чего еще серая наша публика!

Прямиком из Лиды прилетел на «Вуазене» Крутень (будущий знаменитый ас. — Прим. ред.)" и вертит

отчаяннейшие спирали с креном больше 100 градусов. Попросился к нему пассажиром.

—

Только ты меня не вытряхни.

—

А ты привяжись.

Ну и закрутил! Я одно время ориентировку потерял, где земля и где небо. Ощущение занятное, хотя я

предпочитал бы быть на пилотском месте. Не так ясно, что делается.