Мусаси

Мусаси был не единственным посетителем. Десяток с лишним воинов-учеников и столько же монахов сидели в части зала, отведенной для ожидания поединка. Было еще несколько самураев, которые просто наблюдали за тренировкой. Все напряженно следили за учебным боем на копьях. Мусаси тихо присел в углу, никто даже не взглянул в его сторону.

Объявление на стене гласило, что в поединке можно использовать настоящие боевые копья. Сейчас сражение происходило на дубовых шестах. Удар таким шестом бывал болезненным, а иногда и смертельным.

В конце концов, один из бойцов был подброшен в воздух победившим соперником и неуклюже заковылял к своему месту, волоча ногу, распухшую, как бревно. Он упал на колено, вытянув раненую ногу перед собой.

— Следующий! — надменно выкрикнул монах-тренер. Рукава его одежды были завязаны за спиной, руки, ноги, плечи и даже лоб монаха состояли из сплошных мускулов. Дубовый шест, который он держал вертикально, был в добрых три метра.

Отозвался один из ожидавших, прибывших в монастырь сегодня. Подвязав рукава кожаным шнурком, он вошел в тренировочную зону. Монах стоял неподвижно. Боец выбрал у стены алебарду и встал напротив него. Не успели они обменяться ритуальными поклонами, как монах с воплем, похожим на лай дикой собаки, обрушил шест на голову противника.

— Следующий! — раздался бесстрастный голос монаха, принявшего выжидательную позицию.

С последним противником было покончено. Он был еще жив, но мог лишь слегка приподнять голову от пола. Два монаха-ученика оттащили его в сторону, взяв за рукава и пояс кимоно. Следом тянулась дорожка слюны, смешанной с кровью.

— Следующий! — угрюмо повторил монах.

Мусаси подумал, что это и есть представитель второго поколения — учитель Инсун, но сидевшие рядом с ним сказали, что монаха зовут Агон. Он был одним из старших воспитанников, прозванных «Семь столпов Ходзоина». Инсун никогда не участвовал в поединках, поскольку любого соперника укладывал один из «Семи столпов».

— Кто еще? — проревел Агон, держа учебное копье горизонтально. Здоровенный монах-управляющий сверял записи в книге посетителей, оглядывая лица присутствующих. Он указал на одного из сидящих.

— Нет, не сегодня. В другой раз…

— А ты?

— Сегодня я не в форме.

Один за другим посетители отказывались от поединка, пока палец монаха не уперся в Мусаси.

— Ну, а ты?

— Если угодно…

— Как понимать, «если угодно»?

— Это значит, я готов сражаться.

Все уставились на Мусаси. Надменный Агон, покинув тренировочную площадку, оживленно разговаривал с монахами. Когда сыскался смельчак, Агон досадливо поморщился и лениво произнес:

— Пусть кто-нибудь займется им вместо меня.

— Давай, давай! — уговаривали его приятели. — Один всего остался Агон неохотно вышел в центр зала. Он крепко обхватил отполированный черный шест, с которым, казалось, сросся. Стремительно приняв боевую стойку, Агон повернулся спиной к Мусаси и отпрыгнул от противника.

— Яй-а-а!

Испуская пронзительный вопль, напоминающий крик диковинной птицы, Агон ринулся на тренировочную стенку, неистово вонзив копье в мишень. Она рассыпалась на щепки, хотя была сколочена из новых досок.

— А-а-х!

Громкий победоносный клич раскатился под сводами зала. Вырвав шест из стены, Агон танцующей походкой надвигался на Мусаси, от его могучего тела исходил жар. Остановившись на некотором удалении от Мусаси, Агон метнул яростный взгляд на последнего противника. Мусаси стоял с одним деревянным мечом, удивленно глядя на монаха.

— Готов? — рыкнул Агон.

Неожиданно со двора послышался сухой смешок и чей-то голос произнес из-за раздвинутых сёдзи:

— Агон, не глупи! Опомнись, олух! Перед тобой не доска, которую ты можешь прошибить насквозь.

Не выходя из стойки, Агон взглянул в створку сёдзи.

— Кто там? — заревел он.

Снова прозвучал смех, и в проеме возникла блестящая лысина и белоснежные брови, словно их выставил на витрину хозяин антикварной лавки.

— Неразумно рискуешь, Агон. На сей раз тебе не повезет. Пусть посетитель подождет до послезавтра, когда вернется Инсун.

Мусаси узнал старика, которого видел в огороде по пути в Ходзоин. Он не успел рассмотреть его лицо, потому что голова мгновенно скрылась.

От слов старика Агон на мгновение расслабил руку с копьем, но, поймав взгляд Мусаси, выругался в сторону исчезнувшего старика.

Агон вцепился в древко копья. Мусаси, следуя ритуалу, спросил:

— Теперь вы готовы?

Такая учтивость взбесила Агона. Стальные мускулы, как пружина, с невероятной легкостью подкинули его тело в воздух. Казалось, ноги монаха одновременно парят в воздухе и касаются пола, выписывая замысловатый рисунок, похожий на морскую рябь в лунном свете.

Мусаси не шевельнулся, по крайней мере, так казалось со стороны. Его стойка была обыкновенной — он держал меч обеими руками прямо перед собой. Рядом с могучим монахом Мусаси — менее рослый и мускулистый — казался обыкновенным человеком. Основное различие между соперниками заключалось в глазах. Глаза Мусаси были остры, как у птицы. Зрачки, налитые кровью, сверкали яркими кораллами.