Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока

Нам предложили выступить хедлайнерами в «Гластонбери», и мы для начала просто охренели, потому что были не уверены, что достаточно хороши для этого. День был, если честно, немного хреновый, грязный, промозглый, сразу было понятно, что это конец фестиваля, зрители уже немного устали. Мы увидели все это днем и подумали: «Будет, блин, трагедия», но на самом деле вышло все наоборот. Выступать там – большая честь, там столько исторических групп сыграло. Помню, как там повсюду размахивали флагами. Выступаешь там и думаешь: «Вот теперь карьера точно, блин, удалась». Но на каждый взлет приходится свое падение, хотя к этому привыкаешь.

Доминик Ховард

Очевидно, «Гластонбери» – очень важный концерт. Я тогда впервые подумал, что карьера удалась. Группа добралась до таких высот, на которые я и не рассчитывал. А учитывая, что мы все из Уэст-Кантри, для нас это очень много значило. Хедлайнерское выступление в «Гластонбери» было потрясающим, но в то же время трагическим. Я до сих пор вспоминаю этот концерт как настоящее достижение. Это одна из самых худших вещей, которые можно представить, но я все равно вспоминаю концерт как позитивный, и нужно уметь получать позитив даже из самых негативных ситуаций.

Мэтт Беллами

Это было в самом деле тяжело. Весь этот вечер оказался очень подавляющим. Очень трудно описать все эти взлеты и падения и то, насколько сюрреалистичными показались две эти крайности и как быстро все случилось. Конечно же, тяжелее всего пришлось Дому, но, если и было в этом что-то хорошее, так это то, что его отец увидел, пожалуй, самый лучший наш концерт. То был важный момент для нас, он спустил нас с небес на землю как группу, сблизил нас, изменил взгляды на будущее. Мы поняли, что не нужно гастролировать до самой смерти, что провели слишком много времени вдали от семьи и друзей – вместе только друг с другом, гастрольной командой и случайными знакомыми в поездках. Приходит время, когда ты либо вообще все это теряешь, либо возвращаешься домой и пытаешься стать таким, каким был раньше.

Я уверен, что мы проходим через некие циклы – сначала замечательно проводим время, потом, блин, нас все достает, и мы веселимся, но как-то мрачно, устраиваем вечеринки через силу, и это все как-то невесело. Этот цикл у нас постоянно. В общем, в апреле, во время турне [Absolution], стало как-то совсем мрачно. Ты бросаешься в разные ситуации, выпиваешь немного, не следишь за собой, смеешься над этим, тебе весело. Думаешь: «Мне хреново и мне по фигу, это довольно клево». Но как только мы выходим из этого цикла, сразу начинаем думать: «О Боже, мы опять катимся под откос, надо вернуться домой и еще долго не планировать гастролей». Это никак не связано ни с музыкой, ни с нами самими, дело просто в гастрольной жизни как таковой. Три альбома выпустили практически один за другим.

Глен Роу

Отец Дома, Билл, всегда смеялся. Я его помню таким, он всегда смеялся над веселыми ситуациями, в которые попадал народ, его всегда было легко рассмешить. С ним всегда было хорошо; он всегда смеялся над нашими шутками или над чем-то, что считал забавным.

Обсуждала ли тогда группа возможность прекращения работы?

[Дом] не стал брать большого отпуска, потому что считал, что с помощью группы сумеет спастись от горя. Но было время – очень, очень короткое время, – когда Дом не знал, хочет ли дальше этим заниматься. Он не знал, что будет дальше, а потом все перестали понимать, что дальше. Отец Криса умер, когда он был очень маленьким, так что Крис, можно сказать, рос, скучая по отцу. Родители Мэтта развелись, когда он был ребенком, но вот семья Дома была очень цельной, так что когда ее не стало, была, пожалуй, пара дней… не неуверенности насчет группы, а неуверенности по поводу того, кем они хотят быть и что делать.

Была ли реальная возможность, что они не продолжат карьеру?