Мушкетер

Это стало тайной, мучавшей меня долгое время – вплоть до дня первой настоящей размолвки с отцом. К тому времени душа моей бедной матери уже более семи лет пребывала на небесах. Я тогда принял решение, изменившее всю мою жизнь – и одновременно побудившее отца рассказать мне то, что ранее тщательно скрывалось.

День, о котором пойдет речь, ничем не отличался от других весенних дней 1623 года. Двумя месяцами ранее я отметил свое восемнадцатилетие и теперь считал, что жизнь уже прожита – и прожита зря.

Уже с утра я знал, что вечером мне предстоит малоприятный разговор с отцом. Вернулся я накануне очень поздно, а в том, что об очередных моих похождениях ему непременно доложит кто-нибудь из слуг, я нисколько не сомневался.

Отец в кресле казался настоящим королем, восседавшим на троне. Да что там король! Его величество Генрих, великий король, которому Авраам де Порту короткое время служил всего лишь «офицером кухни» и которого мне ребенком довелось видеть в Тарбе, выглядел, на мой взгляд, куда менее внушительно. Черный бархатный камзол испанского кроя, с широкими прорезными рукавами, обшитый серебряными кружевами и серебряным же галуном, оттенял природную матовую бледность лица, простой белый воротник гармонировал с длинными седыми волосами. Сходство с королем подчеркивалось еще и тем, что никогда, даже за обедом, он не снимал черную широкополую шляпу с серебряной пряжкой, серебряной тесьмой по краю полей и высоким черным плюмажем из страусовых перьев, а так же то, что он не выпускал из рук тяжелую трость с набалдашником, действительно напоминавшую королевский скипетр. Гневаясь, он совершенно по-королевски ударял тростью в пол и притоптывал ногами, обутыми в высокие черные ботфорты с широкими раструбами и серебряными шпорами – такие обычно носили кавалеристы.

Меня давно интересовало, почему он избрал себе столь странное поприще – кулинарных дел мастера. Не только внушительной внешностью обладал мой отец – он прекрасно владел всеми видами оружия, был образован куда больше, чем мой учитель, добрейший отец Амвросий, да и по характеру своему привык командовать уж никак не поварами. Следует признать, впрочем, что он действительно был большим знатоком изысканных кушаний и гурманом (последнее качество я от него унаследовал, и это проявилось довольно рано). Но в оружии – холодном и огнестрельном – он разбирался ничуть не хуже, держался в седле с завидной выправкой и при этом ловко управлялся с мушкетоном, на полном скаку легко поражая мишени. В правой башне у нас хранился целый арсенал – семь мушкетов и мушкетонов, столько же пистолетов, старинный аркебуз и старинная же пищаль, даже ручная кулеврина, три шпаги, а уж стилетов, кинжалов и боеприпасов несчетное количество. И, хотя владению шпагой я учился у мэтра Паре – старого учителя фехтования, непонятно, каким образом занесенного из Парижа в наше захолустье, – стрельбе и верховой езде обучал меня отец. Даже сейчас, несмотря на возраст, он был очень силен и вынослив; во времена же своей молодости, несомненно, относился к числу настоящих силачей.

Конечно, я ни разу не спросил его о выборе той должности – тем более что он оставил ее вскоре после моего рождения и более не служил вообще, довольствуясь самостоятельным управлением имением. Владения де Порту были невелики и не обширны. Со слов отца, я знал, что и дом, и земельные угодья – восемьсот акров пахотной земли в окрестностях Ланна, – были куплены на деньги из жалования, полученного Авраамом де Порту из бедной казны короля Генриха. Уже после выхода в отставку отец прикупил мельница на берегу Вера. Землю сдавали в аренду, и арендная плата в иные годы достигала немалой суммы в шесть сотен ливров. Столько же приносила мельница. Если прибавить к тому еще и продажу овечьей шерсти на двести–триста ливров в год и конопли с принадлежащего нам луга, то можно понять, что семейство де Порту числилось не самым богатым в Ланне или Тарбе. Нам было далеко до иных сеньоров, чьи земельные владения исчислялись десятками тысяч акров, а годовые доходы – сотнями тысяч ливров. Но вряд ли кто из этих богачей, в том числе, принадлежащих к знатным фамилиям, мог соперничать с господином де Порту в благородстве и даже величественности образа.

Несмотря на то, что я никогда не слышал о каких-то перестройках нашего дома, мне всегда казалось, что и внешний облик дом нашего дома хранил отпечаток личности мессира де Порту. На первый взгляд, это был обычный для здешних мест двухэтажный особняк, сложенный из серого камня. Две квадратные башни, несмотря на сходство с крепостными, выполняли вполне мирные обязанности складских помещений – в них хранилось зерно прошлогоднего урожая, старая одежда, в подвалах под башнями – вино и масло. Правда, в одной из башен находилась оружейная комната, о которой я уже упоминал. Словом, вполне мирный провинциальный дом, дом-обыватель, если можно так выразиться.