Мушкетер и Фея. Повести

— Тогда, наверное, есть смысл немедленно позвонить пожарным, — откликнулся высокий гражданин.

Несколько остановившихся прохожих ему возразили: а вдруг утюг все же выключен и пожарные приедут зря? Неприятность будет.

— Пока ведь не горит. Ежели бы горело, дым бы из форточки шел. Она открытая.

Все посмотрели наверх. Над нижним кирпичным этажом поднимались еще два — деревянные, и на верхнем, под узорчатым карнизом большого окна, темнел квадрат распахнутой форточки.

Подошли две девчонки — те, что стояли у ворот, когда Максим прыгал. Тоже стали смотреть на форточку, быстро поняли, что к чему. Одна сказала:

— Если бы кто залез да выключил…

— Это, пожалуй, здравая мысль, — откликнулся высокий гражданин. — Но кто рискнет? Тут необходимы ловкость и сноровка.

Может быть, они просто так говорили, но у Максима под рубашкой забегали холодные мохнатые жуки. Показалось, что все смотрят на него. Если ловкость и сноровка, то у кого? Не у толстого же дяди и не у этих пожилых женщин с кошелками. И не у девчонок с глупо приоткрытыми ртами.

Наверно, видели передачу и уже вспоминают, как он пел про полет.

Здесь, конечно, не песню петь. До окна с форточкой метров семь: если стукнешься, щепки будут… А пилотка? А эти слова: «Ведь я ничуть не боюсь высоты»? Попробуй теперь сделать вид, что тебя ничего не касается, попробуй уйти! Может быть, ничего не скажут, но как будут смотреть вслед…

И как потом ходить по городу в пилотке с крылышками?

Максим глянул на водосточную трубу. Даже не оправдаешься, что старая и не выдержит. Или что грязная — перемажешься ржавчиной. Как назло, новая, прочная, покрытая коричневой масляной краской.

В конце концов, по шесту в спортзале он лазил, не падал…

И по правде говоря, как было бы здорово, если бы сейчас на виду у всех он спас от пожара дом…

Чувствуя замирание в душе. Максим снял пилотку и положил в неё болтик. Потом расстегнул и скинул жилет. Протянул все это высокому гражданину в очках:

— Подержите, пожалуйста.

Гражданин с почтением взял Максимкино имущество. Зрители эапереговаривались:

— Ишь, смелый малец…

— А чего! Он как перышко, враз доберется.

— Перышко! Мать-то видела бы…

— Да поймаем, коли оборвется…

— Ты, мальчик, главное, не бойся, забудь, что всоко…

— Граждане, зачем вы разрешаете? А если что случится?

— А если пожар?

— Мальчик, не надо!

«Не надо»! Теперь никуда не денешься, нужно держаться до конца. Максим, не оборачиваясь, подошел к трубе и здесь сбросил сандалии и носки. Глянул вверх, вдоль трубы. И все, наверно, смотрели, как он — ловкий, гибкий и быстрый — готовится рисковать. Сзади тяжело затопали — подошел толстый дядя.

— Давай-ка, акробат, я подсажу повыше. Все легче будет.

И не успел Максим вздохнуть, как оказался в двух метрах над землей. Почти на уровне второго этажа.

Он вцепился в трубу. Сжал ее коленями, ступнями, ладонями. Прижался грудью и даже щекой. Будто приклеился. Посмотрел вниз. Все с ожиданием глядели на него. Максим вздохнул и полез…

Труба, хотя и блестящая была, но не очень скользкая. И не очень шершавая — не царапалась.Она словно прилипала к ногам и ладоням. Угол дома был в тени, труба не нагрелась от солнца и приятно холодила. Максим после каждого рывка прижимался к ней щекой. Это прогоняло боязнь.

В общем, лезть было не очень трудно, и Максим понял, что до третьего этажа доберется.

А вот как дальше?

Он подтянулся последний раз, встал на перемычку, соединявшую трубу со стенкой. Железо было тонкое и резало ступни. Максим сжал зубы, зашипел от боли и поскорее перебрался на длинный карниз, который отделял второй этаж от третьего.

Окно с форточкой было третьим от угла. Цепляясь за косяки, за выступы деревянных узоров и переплеты рам, он стал пробираться вдоль стены. Снова стало жутковато, и, чтобы не дрожать. Максим уговаривал себя: все это не страшно, до земли всего два этажа, а если точнее — то полтора, потому что первый, каменный, — не настоящий этаж, а почти полуподвал. И если что случится, толстый дядька обещал поймать…

До окна он добрался. Подергал створки. Они, конечно, не открывались. Теперь начиналось самое сложное. Внизу переговаривались, давали Максиму советы и даже требовали, чтобы он спускался обратно. Но он не обращал внимания. Он знал, что выход один — лезть в форточку.

Он дотянулся до верхнего карниза, встал пальцами на узенькую кромку подоконника. Нижний край форточки оказался на уровне груди. Максим сунул в форточку голову и руки, лег грудью на переплет, заца- рапал коленками по скользкому стеклу. И, сам не зная как, начал проталкиваться все дальше, дальше. Наконец перевесился и радостно свалился вниз головой в комнату.