Мушкетер и Фея. Повести

На главной аллее встречались редкие прохожие, но ребят не было видно. Ни своих, ни чужих. Однако издалека доносился веселый шум многих голосов. Там где-то веселился и третий класс «В» школы номер одиннадцать. Но торопиться и бежать не хотелось. Под зелеными сводами высоких тополей и кленов идти было спокойно и тихо. И они шли, держа друг друга за руки.

Потом Максим увидел, как навстречу шагает Светка Мешалкина — из его класса.

Мешалкина его тоже увидела. И остановилась.

— Ры-ыбкин… Какой ты краси-ивый…

Однако на Максима посмотрела она лишь мельком и уставилась на Таню.

— Где это ты гулял, Рыбкин? Все думали, что ты заболел.

«Заболел! Передачу они не смотрели, что ли?»

— Ну и правильно думали, — сказал он сердито. — Я в самом деле в больнице был. Два укола схлопотал от заражения.

Слова про уколы Светку не потрясли. Она продолжала с любопытством поглядывать на Таню.

— Где наши? — спросил Максим.

— Где… На аттракционах, конечно. Вон там, — она махнула за спину.

— А ты куда?

— Я отпросилась. На этих сумасшедших каруселях у меня все равно голова кружится, а дома масса дел. Надо еще пионерскую форму готовить для послезавтра. У тебя форма готова?

— Все у меня готово, — небрежно откликнулся Максим, но при мысли о скором празднике ощутил короткий толчок радости.

— Смотри. А то Римма Васильевна тебя сейчас сразу спрашивать начнет.

— Она разве здесь?

— Конечно. Ты ничего не знаешь. Софью Иосифовну вызвали на конференцию, а Римма Васильевна пошла с нами, чтобы посмотреть, организованный у нас получается отряд или не очень.

— И конечно, сказала, что не очень, — догадался Максим.

— Конечно! Тыликов всех подводит. Ведет себя, как… как… не знаю даже кто. В общем, как Тыликов.

— Мы пошли. Пока, — сказал Максим, и они с Таней зашагали к аттракционам: дорогу к ним показывали голубые фанерные стрелки на столбах.

А Светка, разумеется, стояла и смотрела им вслед. Потом окликнула:

— Рыбкин! Можно на минуточку?

Максим оставил Таню и неохотно подошел.

— Ну?

— Это кто? — шепотом спросила Мешалкина и стрельнула глазами в Таню.

Максим внутренне напружинился и независимо сказал:

— Таня. Знакомая. А что?

— Мне-то ничего, — равнодушным голосом объяснила Светка и стала смотреть на верхушки деревьев.- Смеяться будут. Скажут: невесту привел.

— Ну и дура! — вспыхнул Максим.

— Я-то не дура, я ведь не смеюсь, — спокойно сказала Светка. — Пока, Рыбкин. Я пойду.

— Ну и топай…

Он вернулся к Тане и взял ее за руку. А в другой руке сжал болтик. И они пошли туда, где были голоса и смех.

Деревья кончились, и Максим увидел поле чудес. Взлетали разноцветные лодки качелей. Вертелись карусели, похожие на пестрые зонтики с подвешенными лошадками и колясками. Медленно поворачивалось в небе колесо великанского велосипедиста, подымало на небывалую высоту кабинки с пассажирами. Они почти цеплялись за солнечные облака. Пассажиры казались с земли пестрыми лилипутиками. И наверно, там, у неба, им было очень хорошо. Как в полете…

У Максима даже сердце заныло — так захотелось в высоту.

Но сначала надо было объясниться с Риммой Васильевной. Где она? Кругом столько народу! Наверно, из всех школ сюда сошлись экскурсии. Мальчишки и девчонки носились по дорожкам, стояли в очередях у каруселей, играли в чехарду, толпились у автоматов с газировкой. В одном месте две большие девочки водили с первоклассниками хоровод, в другом — целый класс обступил учительницу, и они громко что-то репетировали.

Но среди этой неразберихи и мелькания Максим разглядел красную испанку.

Римма Васильевна всегда была в этой испанке — и в школе, и на улице. И наверно, даже дома. Словно родилась в ней. Вокруг испанки у нее мелко кудрявились светло-желтые завитки — такая девчоночья при- ческа. Из-за этой прически, из-за белой блузки и красной испанки Римма Васильевна походила на восьмиклассницу. Особенно когда бодро шагала и громко командовала. Но это если не вблизи. А когда рядом, то видно было, что она уже взрослая. И не потому, что морщины — их как раз почти не было, лишь у глаз немножко. Дело в том, что Максиму казалось, будто у нее губы как у старушки, только подкрашенные. Римма Васильевна про это, наверно, знала, поэтому губы держала всегда поджатыми, и рот ее был похож на тонкую щель. Это еще больше придавало Римме Васильевне решительный вид…

— Подожди, — попросил Максим Таню. Подошел к вожатой и поздоровался.

— А говорили: болеешь, — сказала Римма Васильевна. — Что с тобой случилось, почему не пришел к половине второго, как все?

— В поликлинику попал из-за ноги… Римма Васильевна покосилась на его бинт.

— Ладно. Потом объяснишь Софье Иосифовне. А сейчас иди к ребятам и занимайся, чем все занимаются. По общему сигналу — ко мне.

— А где все и чем занимаются? — поинтересовался Максим.

— Отдыхают. Катаются на аттракционах. А кое-кто, вроде Тыликова, бегает неизвестно где и нарушает дисциплину, — с неожиданной досадой сообщила Римма Васильевна. — Тебе не советую. Ты послезавтра будешь в пионеры вступать и должен вести себя образцово. Понял?

— Понял, — кротко сказал Максим.

— Кстати, пионерская форма у тебя готова? Полностью?