Мушкетеры. Том 1. Провинциал, о котором заговорил Париж

– Молчите, несчастный! – суровым шепотом предостерег д’Артаньян, заставив спутника умолкнуть безжалостным тычком локтя под ребро. – Молчите, слушайте и соглашайтесь! – И преспокойно продолжал: – Лейтенант Страатман, большой поклонник вашей красоты и домовитости, узнав, что я съезжаю с квартиры, столь горячо умолял меня рекомендовать его вам в качестве квартиранта, что я не посмел отказать… Рекомендую его вам от всего сердца. Господин Страатман – крайне приличный молодой человек. Во-первых, он служит в одной из самых старых гвардейских рот Королевского Дома. Во-вторых, он лично известен его величеству. В-третьих, он бережлив и сумел скопить уже пятнадцать тысяч ливров (гасконец нарочно сосчитал сбережения лейтенанта не в пистолях, а в ливрах, чтобы выглядело внушительнее). В-четвертых, он холост – и твердо намерен вступить в брак, как только подыщет красивую, домовитую и добропорядочную женщину, вовсе не обязательно юную вертихвостку… нет, господин Страатман не из тех, кого пленяют пустоголовые юные вертихвостки! Господин Страатман знает жизнь. Он говорил мне, что предпочел бы жениться на порядочной, хозяйственной вдове, которая уже избавилась от юношеского романтизма и прочно стоит на ногах… Так ведь, мой друг?

– Ну да, конечно… – в полном замешательстве пробормотал рослый усач. – Вы все правильно говорите…

– Вы слышите, Луиза? – спросил гасконец, торопясь закрепить успех. – Более того, господин Страатман – происхождения самого благородного, он пусть и отдаленный, но потомок швейцарского королевского рода… ну да, сейчас Швейцария не имеет коронованного монарха, но в давние, старые времена там были свои короли, и лейтенант Страатман ведет свой род от одного из них… (названный господин попытался было с удивленным видом вставить словечко, но был незамедлительно усмирен и призван к молчанию новым, еще более сильным тычком локтя). – Нет сомнений, что вы, Луиза, с вашим житейским практицизмом и опытом сумеете подыскать столь завидному жениху подходящую партию…

Луиза, к его радости, наконец-то окинула бравого швейцарца тем мимолетным, оценивающе-охотничьим взглядом, которому всякая женщина, ходят такие слухи, обучается еще в младенчестве. Надо сказать, швейцарец выглядел очень даже неплохо, и д’Артаньян определенно мог считать, что у него стало одной заботой меньше…

– Что же, если господин Страатман не побрезгует гостеприимством бедной вдовы… – произнесла она тем тоном, который следовало бы назвать мурлыкающим, если бы речь не шла о безутешной вдове, только что потерявшей любимого мужа.

– Он-то? – воскликнул д’Артаньян, развивая успех. – Да что вы! Он, говорю вам, сам уговаривал меня рекомендовать его вам! Вы только взгляните на него – бедняга оцепенел и онемел от радости, узнав, что вы согласны принять его на квартиру! Ведь так, друг мой?

– О да! О да! – воскликнул швейцарец, всерьез опасаясь получить под ребра локтем в третий раз. – я несказанно рад, мадам Бриквиль…

– Что ж, в таком случае я вас покидаю, – заявил д’Артаньян и быстренько проскользнул к лестнице.

Войдя к себе, он застал Планше почти в таком же расстройстве чувств, в каком сам пребывал совсем недавно.

– О сударь! – радостно воскликнул бедный парень, вскакивая. – я уж думал, долгонько вас не увижу, а то и никогда, вы, когда уходили с теми гвардейцами, заверяли, что беспокоиться не стоит, но вид у вас был не самый веселый… Надеюсь, все обошлось?

– Хочется верить, Планше, хочется верить… – сказал д’Артаньян, глубоко вздыхая. – Ну-ка, быстренько собирай вещи. Слава богу, у нас с тобой их не особенно много, так что повозка не понадобится.

– Совершенно верно, сударь, все уместится в хороший узел… Я его без труда унесу или лучше – увезу на муле… Мы что, переезжаем?

– Вот именно.

– Позволено ли мне, сударь, узнать, куда?

– Не особенно далеко, – сказал д’Артаньян. – На улицу Могильщиков.

– А зачем?

– Планше! – грозно нахмурился д’Артаньян. – Хороший слуга не задает хозяину таких вопросов!

– Простите, сударь… Мне просто было интересно.

– Порой, любезный Планше, жизнь требует от нас молча повиноваться чужим распоряжениям, – сказал д’Артаньян, смягчившись. – Так что собирайся незамедлительно, а я пойду оседлаю коня, чтобы дело шло быстрее…

Направляясь в конюшню, он увидел, что Луиза, стоя на том же месте, оживленно беседует с бравым швейцарцем, – а Страатман, уже немного освоившись, крутит усы, пожирает очаровательную хозяйку откровенными взглядами, вообще ведет себя непринужденно. Конечно, Луиза держалась чопорно, как и положено свежеиспеченной вдове, – но успевший ее неплохо узнать д’Артаньян сразу определил, что гвардейский усач уже занял место в ее сердце.

Они даже не заметили д’Артаньяна, хотя он прошел буквально в двух шагах. Простакушвейцарцу, столь неожиданно обретшему свой матримониальный идеал, это было простительно, но вот Луиза… Гасконец ощутил мимолетный, но крайне болезненный сердечный укол. Он вспомнил все, происходившее меж ним и Луизой, – и никак не мог понять, отчего она в мгновение ока стала к нему безразлична. Это было, по его мнению, обидным и несправедливым.