Муся, Черный Ботинок и Молочная Фея

– Мой первый хозяин был Ученый. Мы служили ему верой и правдой целых пять лет. Каждое лето Ученый отправлялся в поход, который называл экспедицией. Мы с Братом очень любили эти походы и ждали лета с нетерпением. Как только Ученый доставал с антресолей свой потрепанный брезентовый рюкзак, мы уже знали – предстоит путешествие. Ученый придирчиво разглядывал рюкзак и, найдя в нем хотя бы небольшую дырочку, принимался её зашивать. Ученый всё умел делать сам. Как-то раз он даже сшил себе кожаную куртку. Куртка была черная и очень сочеталась по цвету с нами. Наш хозяин сам пришивал пуговицы к видавшей виды клетчатой рубахе, которую называл «ковбойкой».

– Я знаю, знаю! Такие рубашки носили ковбои. Ну те, в Америке, которые с индейцами воевали, – блеснула знаниями Муся.

Ботинок про ковбоев ничего не знал и, чтобы не признаваться в этом, многозначительно помолчал несколько секунд, а затем продолжил:

– Ученый даже нас с братом умел чинить. У него были специальные сапожные гвозди, и он молотком приколачивал нам набойки на каблуки. Набойки, Муся, это для нас, как для лошадей подковы. Стерлись одни набойки – их отдирают и прибивают другие. Про набойки Ботинок мог рассказать много. Не то, что про индейцев.

– Итак, – продолжил Ботинок, – Ученый собирался в поход. Он клал в рюкзак спальный мешок, котелок, металлическую кружку, словно облитую белой краской, а также много сухой еды. Кисель, каша, вермишель – всё было сухое, сплющенное, имело форму квадратиков и было упаковано в вощеную в бумагу. Ученый называл это «брикеты». Палатка в рюкзак не влезала, и он прикреплял её сверху, смотав в тугой рулон. Всё готово.

Ученый был очень доволен и напевал:

Хороши весной в саду цветочки.
Ещё лучше девушки весной!
Встретишь вечерочком
Милую в садочке —
Сразу мир становится иной.[1]

Он всегда пел эту песенку, когда был доволен. Но никакой милой девушки у Ученого не было. Он жил один. Может быть, поэтому, он очень любил нас.

– Ну, сравнил. Любовь к ботинкам и любовь к девушке! Разве это можно сравнивать?! – теперь уже не удержалась Бабушка.

– А чем же тогда объяснить, что он каждый день чистил нас гуталином, тер щеткой и долго гладил тряпочкой, которую называл «бархоткой»? Чем, если не любовью? – Ботинок был возмущен тем, что кто-то сомневался в любви Ученого к ним.

– Ну, хорошо, хорошо, конечно, любил! – примирительно сказала Бабушка, не желая обижать рассказчика.

– Да, мы были любимыми ботинками Ученого! Были у него ещё резиновые шлепанцы, которые он называл «вьетнамки». Но они слишком ничтожны, чтобы я о них рассказывал. Две жалкие резинки с перепонками. Ха-ха!

С набитым рюкзаком за плечами Ученый отправлялся в дорогу. Мы хорошо знали дорогу на вокзал и несли Ученого словно сапоги-скороходы. Про такие сапоги мне рассказал мой папа – кавалерийский сапог. Он знал много разных историй. Возможно, я и расскажу вам их как-нибудь, – Ботинок интригующе посмотрел на Мусю.

Муся мечтательно прищурила глаза. Она очень любила слушать разные истории.

Ботинок увлеченно продолжал:

– На вокзале поезд уже был готов тронуться в путь. В поезде Ученый нас снимал и надевал вьетнамки. Всю дорогу мы тряслись в углу купе, слушая однообразный стук колес. Нам казалось, что колеса стучат: «Едем к морю, едем к морю, едем, едем, едем…». Наконец, поезд останавливался, вьетнамки убирались в рюкзак, и мы оказывались на перроне. Ученый первым делом покупал мороженое. Было жарко, мороженое в руках Ученого таяло и капало прямо нам в рот. Так мы попробовали много разных сортов: крем-брюле, сливочное с орехами, эскимо, шоколадное.

– А клубничное? Ты пробовал клубничное? – прошептала Муся, косясь на Бабушку. Больше всего на свете Муся любила мороженое, но доставалось оно ей не часто. Мороженое для толстух. Ты что, хочешь быть толстухой? Съешь лучше яблоко! – так говорила Бабушка, заботясь о Мусиной фигуре.

– Клубничное мы ели сто раз! – похвастался Ботинок. Он был доволен тем, что интерес Муси к нему еще больше вырос после упоминания о мороженом.

– Продолжай, пожалуйста, не отвлекайся! – Бабушка не приветствовала восторги Муси и Ботинка по поводу мороженого. Еда должна быть полезной, а потом уже вкусной. Так считала она.

– Что было дальше? Вы попали на море? – Бабушка торопилась прервать вредные разговоры о мороженом.