Мускат утешения (ЛП)

Джек спустился вниз и произвел расчеты тщательно. Результаты оказались еще хуже, чем он предполагал: скорость течения — пять с половиной узлов, и когда Луна еще больше склонится к закату, течение ускорится. Скорость корабля относительно суши — две мили в час, медленнее, чем он рассчитывал. Суммарно прилив продлится шесть часов, отдалив устье пролива на двенадцать миль. Когда они его достигнут, солнце уже высоко поднимется в небе.

Нет, так не пойдет. Для успокоения совести Обри еще раз пробежался по расчетам, но это лишь подтвердило первый и второй результаты вместе с чувством крайнего разочарования.

Вернувшись на палубу, он во второй раз убавил скорость. Французский фрегат, попав в более сильное течение, отставал. Хотя Джек больше не был уверен в том, что следует делать, но контакт с противником терять не желал. Он склонился над кормовыми поручнями, наблюдая за освещенным Луной и слегка фосфоресцирующим кильватерным следом. Очевидно, что теперь никоим образом не удастся осуществить план. Так что на некоторое время он погрузился в печальные, даже очень горестные размышления. На значительное время. А впереди продолжалась приглушенная ночная жизнь военного корабля: тихий голос рулевого старшины, ответ рулевых, бормотание вахтенных у среза форкастеля и орудийных расчетов внизу, удары склянок и крики «Всё в порядке» начиная от дозорного на носу и со всех постов на корабле.

Но его природный жизнерадостный характер восстановился где–то перед пятью склянками, в самый поздний час ночи, и Стивена он поприветствовал довольно весело:

— Вот и ты, Стивен. Как же я рад тебя видеть.

— Извини, что я так поздно. Меня одолел сон, прекрасный сон.

— Я думал, что ты хотел посмотреть покрытие Менкара.

— Вовсе нет. Я планировал посидеть с тобой. Как понимаю, бой не начнется до захода Луны.

— Что ж, я тебе за это очень благодарен, дружище. Но мне очень жаль и даже стыдно сказать, что боя не будет вовсе. По крайней мере не в ближайшее время и не в той манере, на которую я надеялся. «Корнели» такой плохой ходок, такой чертов слизняк, а я так глупо ошибся с приливным течением, что оказалось невозможным пройти пролив до рассвета.

Пять склянок, ритуальный заброс лага.

— Семь узлов, сэр, если угодно, — сообщил Оукс, его ребячье заплаканное лицо в свете Луны казалось еще более бледным и жалким.

— Звучит неплохо, правда? — спросил Джек, когда мичман ушел. — Но вода, в которой корабль делает семь узлов, движется на вест на пяти узлах и даже быстрее. Так что устье пролива приближается каждый час всего лишь на две мили вместо четырех, на которые я рассчитывал. Это меня расстроило, уверяю тебя, совсем повергло в уныние, на время вогнало в зеленую тоску. Но потом я понял, что, если мы пропустим рандеву с Томом, это не конец света. Нужно держать «Корнели» в поле зрения, вывести ее далеко за пролив, заложить широкую дугу и в открытом море. В такой ветер мы можем делать двенадцать узлов против их семи.

— А ты не можешь одновременно встретиться с Томом Пуллингсом и преследовать «Корнели»?

— О нет. Том ждет нас, или должен ждать, гораздо севернее. Чтобы прибыть туда вовремя, мне нужно поднять все паруса. Француз моментально разгадает наш план. Его капитан не дурак — ты же видел, как он нас раскусил у Нил Десперандума. Нет. Если я погонюсь за Томом, возможно, упущу его, а уж «Корнели» — наверняка. Ты даже не представляешь, как корабль может скрыться и раствориться в этом полном островов море, если ему дать несколько часов.

— Уверен, ты прав. Опять–таки, остается более надежное, комфортное и удобное место встречи в Ботани–Бей, а точнее — в Сиднейской бухте. Джек, ты не представляешь, как я хочу посмотреть на утконоса.

— Помню, ты говорил о них, когда мы там были в последний раз.

— Проклятое, адское время, клянусь своей душой. Солдаты хмурились при виде нас, едва позволили ступить на сушу, пришлось спешить прочь почти без припасов и с пустыми руками помимо хорошо известного и обыденного зеленого волнистого попугайчика. Позор. Новая Голландия передо мной в глубоком долгу.

— Не волнуйся, в этот раз все пройдет гораздо лучше. Понаблюдаешь огромные косяки утконосов в свое удовольствие.

— Дорогой мой, они млекопитающие, пушистые животные.

— А мне казалось, ты говорил, что они яйца откладывают.

— Именно так. Вот это и прекрасно. И у них клювы как у уток.

— Неудивительно, что ты жаждешь увидеть их.

Ночь выдалась теплее обычного. Они легко и непринужденно сидели на двух матах, болтая о плавании на «Леопарде», о запахе, доносившемся с земли (определенно древесный дым в одних случаях, растений, иногда даже узнаваемых, в других), о том, как обостряется обоняние после краткого пребывания в море и о восхитительной чистоте и отсутствии вони на борту «Муската», даже в трюме.

Зашла Луна, звезды засияли ярче, и Джек предался воспоминаниям об обсерватории в Эшгроу. Образованный голландец в Батавии подсказал ему улучшенный способ вращения купола, основанный на опыте мельников его родины и их ветряных мельниц.