Мускат утешения (ЛП)

— Три недели назад. И он все еще не сросся, даже не начал срастаться. Места перелома близко подведены друг к другу, до крепитации, но они не соединены.

— Так понимаю, подозреваете цингу? Это действительно обычный признак, хотя и негарантированный. Зарождающаяся цинга может частично объяснить чрезвычайный упадок духа у Джона Брэмптона. У нас сок кончился?

— Нет. Я совсем недавно открыл новый бочонок, но сомневаюсь в его качестве. Мы его в Буэнос–Айресе купили.

— У меня есть сетка свежих лимонов и изящный личный бочонок, абсолютно надежный. Этого хватит на несколько месяцев. Но поскольку капитан Обри не собирается заходить в Новую Гвинею, а плавание длительное, мы в нужный момент можем попросить пристать к подходящему, хорошо изученному и обладающему нужными запасами острову.

Восемь склянок под ними и смена вахты — громкие крики, которые ни с чем не спутаешь, топот и дудки.

— Господи, — воскликнул Стивен. — Я опять опоздаю. Поужинаете с нами?

— Спасибо, вы очень добры, но я вынужден просить меня извинить в этот раз, — ответил Мартин, с некоторой тревогой всматриваясь в собачью дыру. — Нам придется сползать вниз в темноте.

— Это да, — признал Стивен. — Если бы не приглашение, я бы остался здесь — ночь такая мягкая и тихая, и не надо беспокоиться ни о тумане, ни о росе.

— Был бы у нас маленький потайной фонарь, было бы лучше видно.

— Абсолютно верно. Но не хочу просить о нем. Это будет выглядеть не по–моряцки.

— Именно с этого марса Уилкинс упал, когда сломал руку. Правда он был пьян, но высота та же самая.

— Пойдемте и покажем силу духа превыше римской. Сила тяжести нам поможет, и, может быть, святой Брендан.

Стивен спустился в собачью дыру, его ноги нащупывали выбленки — очень узкие здесь, поскольку ванты подходили очень близко друг к другу. Его ступня нашла одну, далеко–далеко внизу, и он встал на край. Но не учел, что нужно подождать, пока бортовая качка бросит его в сторону мачты. Один невероятно неприятный момент его руки хватали пустоту, наконец–то он схватился за крайнюю из вант, поскольку про килевую качку он тоже забыл. Так он провисел достаточно долго, чтобы спокойно ответить Мартину (тот на противоположной стороне воспользовался качкой), что он в полном порядке и благодарит за это.

— Прости, если я немного опоздал, — извинился он, войдя в заполненную запахом жареного сыра каюту. — Я только что с крюйс–марса спустился.

— Ничего страшного, — ответил Джек, — как видишь, я тебя и не ждал.

— Я на крюйс–марсе сидел еще до заката и спустился лишь пару минут назад.

— Ага. Хочешь вина или подождешь пунш?

— Учитывая мои излишества за обедом и состояние вина в этом климате, думаю ограничиться пуншем, и в очень умеренном количестве. Какое изящное блюдо для жареного сыра. Я его раньше видел?

— Нет. Его первый раз достали из ящика. Я его заказал у дублинского мастера, которого ты рекомендовал, и забрал, когда мы последний раз были в коттедже. А потом забыл.

Стивен поднял крышку, под ней обнаружилось шесть порций, мягко шкворчащих от тепла спиртовки под внешним кожухом, сверкающим от усилий Киллика. Он поворачивал его то так, то этак, оценивая мастерство:

— Долгий путь ты проделал, Джек, раз можешь забыть про добрую сотню гиней.

— Господи, да. Боже, как же мы были прискорбно бедны! Помню, как ты вернулся в тот дом в Хэмпстеде со славным бифштексом, завернутым в капустный лист, и как мы были счастливы.

Они беседовали о своей бедности: приставы, аресты за долги, долговые тюрьмы, страх новых арестов, различные импровизации. Но когда разговор зашел о соображениях богатства и бедности, колеса Фортуны и тому подобного, пропали непринужденность и веселье. После второй порции сыра Стивен заметил в друге некоторую скованность. Искренний сердечный смех исчез. Джек смотрел больше на массивное орудие, делящее с ними каюту, чем на лицо Стивена. Настала тишина — столько тишины, сколько можно получить на корабле, делающем восемь узлов, когда вода поет вдоль корпуса, журчит в потревоженной кильватерной струе, а стоячий и бегучий такелаж вместе с множеством блоков добавляют свои ноты в общую мелодию.

Джек нарушил тишину:

— Сегодня днем я обходил корабль, чтобы спросить соплавателей, как они поживают, и заметил, что многие из них стали старше с тех пор, как я их последний раз видел. Заставило задуматься: а может, я тоже постарел. Когда ты заговорил о «Сюрпризе» как о старом боевом корабле, меня это встревожило. Но это же абсурд бросать все это в один котел. Пусть сифианцы отрастят бороды в ярд длиной, пусть мне уже пора носить штаны с отверстиями спереди и сзади, но корабль и человек — это разные вещи.

— Правда, дружище?

— Да, так и есть. Ты можешь считать иначе, но они отличаются. «Сюрприз» не старый. Посмотри на «Виктори». Она вполне бодрая. Думаю, никто не назовет ее старой. Но построена она за годы до «Сюрприза». Взгляни на «Роял Уильям». Знаешь же «Уильяма», Стивен? Много раз показывал на него в Портсмуте. Корабль первого ранга, сто десять орудий{14}.

— Конечно же помню. Ужасно выглядит.