Муслим Магомаев. Биография

После того случая руководители советской делегации предпочитали подстраховываться и всегда иметь при себе аптечку с бинтами, йодом и тому подобными средствами на случай ранений и синяков. Нервы у всех были на пределе. Муслим потом вспоминал, как ему поручили на закрытии фестиваля нести флаг Азербайджана. И когда он его нес, то вдруг краем глаза заметил, как в его сторону что-то кинули. Он уже успел подумать, что все, смерть его пришла, это бомба, и покрепче вцепился в древко – настоящий бакинец не может бежать от опасности, лучше погибнуть гордо, с флагом в руке. К счастью, это оказался всего лишь букет цветов.

Мне же хотелось в Финляндии совсем другого – не думать о каких-то провокациях, а просто подурачиться, пошататься по улицам, посмотреть на ребят, съехавшихся со всего мира. Я был молод, впервые попал за границу, хотелось посидеть в их кафе, посмотреть, как живут здесь люди, увидеть всю эту иностранщину, про которую нам такое наговорили… Да где там!

Покидать в одиночку теплоход не рекомендовалось, деньги нам выдали мизерные, поскольку мы питались (очень прилично) на борту. Ходить можно было только группами… Так что толком Хельсинки я и не видел.

Вернувшись в Москву, Магомаев увидел в журнале «Огонек» свою фотографию, а вскоре его вместе с азербайджанским оркестром, с которым он ездил в Хельсинки, пригласили на телевидение. После передачи его стали иногда узнавать на московских улицах, но до настоящей славы, конечно, было еще далеко. А пока он вернулся в родной Баку, где его приняли практически как национального героя, и поступил на работу в Азербайджанский театр оперы и балета.

Но прошло всего несколько месяцев, и его снова пригласили в Москву, на этот раз участвовать в Декаде культуры и искусства Азербайджана. Концерты проходили в самом большом зале столицы – в Кремлевском Дворце съездов, и первое время Муслим чувствовал себя на них несколько неуютно. Вроде бы он верил в себя, верил в свой талант, но в этом огромном зале начинал чувствовать себя лилипутом… Однако пел все равно уверенно и даже, пожалуй, увереннее, чем через несколько лет, когда уже стал всесоюзным кумиром. Он был молод, дерзок и все-таки не слишком известен, несмотря на выступление по телевизору и несколько московских концертов. Потому и груз ответственности был гораздо легче – можно было не бояться ошибиться, ведь это будет всего лишь ошибка начинающего певца, а не ошибка мэтра, пение которого все и всегда будут сравнивать с уже слышанными прежде его исполнениями.

Он пел куплеты Мефистофеля из «Фауста», арию Гасан-хана из азербайджанской оперы «Кер-оглы», «Хотят ли русские войны», публика принимала его тепло, ему аплодировали, но и только. Для слушателей он был всего лишь еще одним хорошим певцом. Да и сам он чувствовал, что поется легко, но не более. Он уже сотни раз так пел – в Баку, в Хельсинки, в Грозном, даже в горных аулах. Но для того чтобы достучаться до сердца каждого слушателя, требуется нечто большее, нужна некая искра между певцом и залом, искра, которая вспыхнет пламенем.

И она вспыхнула.

На последнем концерте, который как раз транслировало телевидение, Магомаев почувствовал наконец-то воодушевление, тот подъем, который сумел передать залу. После «Бухенвальдского набата» слушатели были ошеломлены и раздавлены. А когда он после этого спел еще и каватину Фигаро, зал буквально взорвался. Слушатели вопили и скандировали, аплодировали и кричали «браво». Даже сидевшие в правительственной ложе министр культуры – грозная Екатерина Фурцева и великий тенор Иван Козловский, которые видели и слышали в своей жизни больше, чем все остальные зрители вместе взятые, хлопали не переставая.

И Магомаев, чувствуя этот подъем, эту близость со слушателями, сделал знак дирижеру и вновь спел каватину Фигаро, но уже не на итальянском, а на русском языке.

Это был триумф.

Дядя Джамал, который слушал меня из правительственной ложи, потом рассказал, что Иван Семенович Козловский, который всегда бережно относился к своему голосу, был недоволен: «Этот парень совсем себя не бережет, если такую трудную арию повторяет на бис. Что же он будет делать дальше?»