Мусорщик

После Сашкиного звонка на трубу прошло около получаса, и Настя немного пришла в себя. Она плохо помнила, как доехала до офиса… В голове звучал чертов чардаш и голос Зверева: «Хочу спросить: в ресторане „Текила“ ты встречалась со стрелком или с посредником?»

— Что это за человек? Кого ты привел?

— Я сам представлюсь, — быстро ответил Обнорский. — Я журналист, псевдоним Серегин. Возможно, вы даже читали мои статьи.

— Зачем он здесь? — снова спросила Настя у Зверева.

И снова ответил Обнорский:

— Чтобы помочь всем избежать ошибок, Анастасия Михайловна. Кстати, хочу вас предупредить сразу: какого-либо рода провокации и даже наше с Сашей физическое уничтожение ваших проблем не решат. Я принял меры… Вы меня понимаете?

— Понимаю, — сказала Настя. — Что вы хотите?

Зверев поставил на стол спортивную сумку:

— Прежде всего мы хотим вернуть тебе «твои» деньги, — сухо произнес он и подтолкнул сумку по полированной столешнице к Насте. — Здесь семьсот семьдесят тысяч… Те самые… Извини, но упаковка частично нарушена.

— Зачем ты их привез? — агрессивно спросила Тихорецкая.

— Денежки-то, Анастасия Михайловна, с запахом… Труп за ними. Труп вице-губернатора Малевича, — спокойно сказал Обнорский.

Лицо Насти покрылось красными пятнами.

— Что вы хотите от меня? Я должна вам восемьдесят тонн. Завтра отдам, и все — разошлись.

— Не все так просто, Анастасия Михайловна, — возразил Обнорский. — Я попробую вам все внятно разъяснить. Итак, ваши первые невинные шалости с законом начались еще в девяносто первом году. Напомню их телеграфно: хранение денег, добытых заведомо преступным путем. Имитация вашего ранения, сопровождавшееся дачей взятки медработнику, и — венец всему! — организация выстрела в окно народного судьи… Это, так сказать, перечисление пунктиром, не вдаваясь в нюансы и юридические тонкости. Оставляя за бортом этическую оценку. А теперь перейдем к вашим новым «подвигам», Анастасия Михайловна. О, они гораздо более интересны, если уместно такое слово. И гораздо более циничны… Это слово, я убежден, уместно. — Обнорский замолчал. Тишина висела в кабинете. Только тикали большие настенные часы. — Вы, мадам Тихорецкая, человека убили!

— У вас нет фактов!

— Как посмотреть… у нас есть железный факт вашей встречи с человеком, которого подозревают в убийстве. Причем ваша встреча произошла накануне преступления. Сразу после этого убийца поехал покупать автомобиль, на котором скрылся с места преступления.

— Ерунда! — хрипло произнесла Настя. — Мотива нет. Вашего так называемого убийцы тоже нет… Ничего у вас нет, кроме версии. Не то что суд, даже прокуратура на все эти ваши «факты» не клюнет.

Зверев хмуро смотрел в окно, на столе стояла сумка, полная хрустящих новеньких купюр, тикали часы.

— Верно, — согласился Обнорский. — Для прокуратуры слабовато. Но расследование только начинается. Запросто могут выплыть новые факты… Особенно если подкинуть следствию наши соображения. Человек, с которым вы беседовали в «Текиле», вполне может быть задержан. А мотив есть… есть мотив! Железный. Вы получили от Малевича огромные деньги. По моим данным, для передачи их Николаю Ивановичу Наумову. Но вы их не передали. Вы их присвоили, Анастасия Михайловна. Какой же еще мотив-то нужен?

— Дайте сигарету, — попросила Настя.

Обнорский протянул пачку, дал прикурить. Сигарета в холеных пальцах слегка дрожала. Тихорецкая затянулась, потерла виски, потом сказала:

— Если зайдет разговор про мотив, про деньги… неизбежно возникнет вопрос: а зачем я брала у Миши деньги? Вам это нужно?

С железным самообладанием женщина, подумал Обнорский.

— Нет, Анастасия Михайловна, нам это не нужно.

— Что же мы обсуждаем? В суде ваши позиции не катят, господа.

— А Наумов? — спросил Обнорский. — А Рыжий?

— А что Рыжий?

— На могиле своего друга и соратника он поклялся достать убийц.

— Вы что же хотите сказать?

— Вы умная женщина, Настя… подумайте. Тихорецкая раздавила окурок, посмотрела на Обнорского с нескрываемой ненавистью.

— А вам-то, господин журналист, зачем все это надо? Что вам с этого? Сенсации ищете? Или дружбы с Рыжим?

Обнорский посмотрел на Настю с иронией… Но с мрачной какой-то иронией. Промолчал.

— Рыжего я не боюсь, — сказала Настя. — Я, в конце концов, супруга первого заместителя начальника ГУВД. Генеральша.

— Бросьте вы… Не супруга вы ему. И даже не жена… Не станет он из-за вас влезать в это дерьмо. Да и не тягаться генералу с Рыжим, уровень не тот.

— А это мы еще посмотрим, господа. У меня есть рычаги воздействия на муженька.

— Компроматом вы с нами поделитесь, — кивнул Обнорский.

— Вы ради этого пришли? — спросила Тихорецкая с интересом.

— Нет… Хотя и это тоже представляет интерес. Что там у вас: взятки? Контакты с криминалом?

— Нет, банька с девками. Любите порнуху?

— С участием высоких должностных лиц — обожаю.

— Значит, договоримся… Если деньги вам не нужны, — кивок на сумку, — в суд вы пойти не можете… Я сдаю вам Тихорецкого с потрохами — и все довольны. Так?