Мусорщик

«В круговороте событий мы почти забыли Обнорского. Мы потеряли его из виду!» — может сказать читатель.

И будет не прав. Мы не упускаем из виду ни одного из наших героев. Мы точно знаем, что Шмулевича поместили в СИЗО, а подполковник Кудасов написал подробное письмо на имя прокурора города. В письме Никита Никитич обстоятельно описал роль Шмуля в деле, подчеркнул его активное сотрудничество с РУОП по задержанию ростовского киллера… В будущем это Шмулевичу здорово поможет. Хотя возвращения на зону избежать не удастся.

Ростовчанина, во избежание «сюрпризов», определят в изолятор ФСБ. Он тоже начнет давать показания, благодаря чему в Ростове раскрутят дело о целой организации, работающей на заказных… Но это другая история.

Мы знаем и о судьбе Лены Ратниковой. И полковника Семенова, и многих других. Мы знаем даже, в каком месте на огороде Шмулевича закопали трупы убитых собак. Мы съездили на озеро, где покоится под черной водой тело Антибиотика. Мы не скажем никому, где оно — это озеро. Не скажем, как оно называется… Однажды мы съездили туда и выпили по глотку «Хванчкары» на берегу. А остальное вино вылили в воду. Кроваво-красное пятно долго не расходилось, лежало в черной воде страшное, как сама память о Палыче… Нам нисколько не жалко эту старую сволочь. Мы приехали попрощаться.

А вот о судьбе Кати Гончаровой-Даллет нам ничего не известно. Правда. Катя растворилась в маленькой, но густонаселенной Европе без следа… Встретимся мы еще раз или нет? Бог знает. …Но что же все-таки Андрей Обнорский? Андрей работал. Взахлеб, взапой. Так, как умеют работать только по-настоящему увлеченные люди, когда важен не только результат, но и сам процесс. Работа шла легко, и книга двигалась невероятными темпами. Ларс, получив в Стокгольме очередную «портянку» с факса, звонил и, посмеиваясь, спрашивал: а не нанял ли Андрей бригаду помощников?

Обнорский отвечал: нет, пока работаю один. Но чувствую, что одному уже туго. Пора создавать агентство журналистов-расследователей. Ларс, конечно, шутил. А Андрей — нет. Мысль о создании коллектива единомышленников засела в голове давно. Неформальным образом такой коллектив даже был создан внутри редакции городской молодежки, но по разным (и объективным, и субъективным) причинам он распался… Вечная ему память!

Теперь, чувствовал Обнорский, время настало. Время выдвигало новые жесткие условия, в которых даже самому увлеченному и талантливому одиночке делать нечего. Криминальный мир организовался, структурировался, интегрировался во многие властные структуры. Исследовать его нужно было тоже организованно.

Тот весьма не малый архив, который собрал Андрей еще до посадки, уже явно не соответствовал новой реальности. Требовалось переходить к компьютерным методам и базам данных. Та же самая компьютеризация, кстати, породила новые виды преступлений. Да и количество старых, традиционных выросло неимоверно. Свободная Россия уверенно шагала по Пути Реформ. Одним из первых заметных результатов «реформаторства» стала криминализация общества.

* * *

Лето заматерело и понеслось галопом в облаке тополиного пуха. В пьяноватом качании потоков раскаленного воздуха над крышами. С грозами, политическими скандалами и мелкими сенсациями.

Обнорский работал как лошадь. Он писал книгу, времени не оставалось вовсе. Свистопляска с выборами Президента прошла мимо него. На выборы он не ходил, да и вообще почти их не заметил.

Однажды вечером, когда Андрей с удовлетворением закончил очередную главу и закрыл папку с рукописью, зазвонил телефон. Звонок был явно международный, и Андрей решил, что звонит Ларс. По вечерам они общались часто и подолгу.

Андрей снял трубку и услышал голос Зверева.

— Здорово, журналист, — бодро произнес БС.

— Сашка! — закричал Обнорский. — Ты откуда?

— Из Тагила, конечно.

— Ну чудила из Тагила! Рассказывай, как живешь.

— Да вот твоей морды бородатой не вижу — вроде и ничего, жить можно.

— Спасибо на добром слове, — отозвался Андрей, улыбаясь. — Я без тебя, завхоз, тоже не зачах.

— Ага… так, значит. Ну, встречай послезавтра. Чтобы жизнь малиной не казалась.

— То есть как — встречай? Кого — встречай?

— В отпуск лечу, Андрюха, в отпуск. На десять суток, — сказал Сашка и засмеялся. — Расписание знаешь?

— Знаю, — растерянно сказал Андрей.

— Ну так послезавтра — в Пулкове, Будь здоров.

— Понял, — сказал Обнорский, — жду.

В трубке зазвучали гудки отбоя.

Часть вторая. Мусорщик

Колеса шасси коснулись бетонки, и Зверев закрыл глаза. Он до сих пор не верил, что снова дома. Это казалось почти невозможным, почти фантастикой.

Бывший оперуполномоченный Ленинградского уголовного розыска Александр Андреевич Зверев был человеком рациональным, верил только фактам. Специфика работы эти качества усилила… Его прилет в Питер являлся несомненным фактом. И все-таки казался почти фантастикой.

Зверев открыл глаза. За иллюминатором бежал серый бетон летного поля, и зеленые Пулковские холмы бежали назад, назад, назад…